Бальзам...

Кофе, сваренный в медной джезве, дитя огня, металла, земли и ледяной воды, впитавший тепло человеческих рук, потемневший при обжарке, тонко измолотый...

Нежно любимое зелье, только что сваренное втайне от коллег.

Небольшая пачка тосканского мокко.

Два кубика льда в холодную воду.

Медь армянской джезвы и огонь.

Пенка, выступающая на поверхности кофе, как пот проступает на коже на солнцепеке.

В согретую бордовую чашку, расписанную рыжими и красными лилиями, поместить десять глотков - ровно столько сварено.

Унести на рабочее место, свысока поглядывая на встречных коллег, лишенных такой радости.

Забраться с ногами в кресло.

И сделать первый глоток, мурлыча от удовольствия и отмечая пробежавшую по телу сладкую дрожь.

---

Утром - розовые и сиреневые пленки рассвета, покрывающие небеса, стены домов и тучи; утром - прохлада, льющаяся в окна; утром стряхиваешь сон, налипший на ресницы, тянешься через кровать, чтобы дотянуться до невероятных размеров мужской клетчатой рубашки, завернувшись в которую я проведу утро.

Кофе недовольно бурчит в джезве на плите, распространяя по кухне божественный аромат, утром яркие кручочки апельсинов ложатся на темно-коричневое керамическое блюдце, утром - люди, спешащие по своим делам в приглушенно-жемчужном, размытом пространстве начала дня.

Ярким золотым пятнышком - строгий крест на крыше часовни лютеранского культурного центра. Не удержавшись, тянусь за фотоаппаратом и все же увековечиваю свой вид из окна.

Утром, примостив квадратный желтый стикер между чашкой с кофе и косметикой, пишу подробный список того, что сегодня вечером (скорее, правда, уже ночью) следовало бы купить в Перекрестке, и, разумеется, забываю список на холодильнике.

Утром приходит четкое осознание, что слушать с утра радио - еще хуже, чем читать перед едой советские газеты, неприятный осадок может остаться на весь день.

Поэтому, заставив радио замолчать, лезу в заветный шкафчик с музыкой и извлекаю оттуда нежно любимый куиновский Jazz, взорвавший тишину зовом муэдзина-Балсары, напомнивший мне, кто именно заставляет этот мир вертеться и подарив невероятный приступ Jealousy, и я удивлялась, что совсем забыла об этой завораживающей мелодии, но губы шептали текст, вслед за Меркури выговаривая Oh jealousy look at me now, jealousy you got me somehow ...

Утром я осознанно опаздывала на работу, не позволяя себе совершать торопливых жестов и движений...

Наверное, это все же хорошее утро.

---

Слава богу, уже начало третьего.

Осталось посчитать до шестидесяти всего двести двадцать раз.

---

Этот чертов рубайят в очередной раз попал в точку.

Какие бесы или ангелы раскрывают его всякий раз на нужной странице - неведомо:



Как нужна для жемчужины полная тьма,

Так страданья нужны для души и ума.

Ты лишился всего и душа опустела?

Эта чаша наполнится снова сама!

---

Собиралась сегодня не курить - слишком много было употреблено этих белых тонких палочек вчера.

Но - курю. Много курю. Как истеричка курю, нервно затягиваясь и сминая пальцами плоть сигарет.

Запираюсь во временно опустевшей комнате пососедству и курю.

---

Пятый мир камалоки - мир людей, которому соответствует Анахата-чакра, располагающаяся на уровне груди.

Если не принимать во внимание дополнительные энергетические точки, расколоженные позади основного энергетического канала, то это единственная чакра, обладающая сразу тремя устьями.

Слева - над сердцем. Справа - симметричная. И, на той же линии между ними - третье устье.

Чакра соответствует этому миру, суть которого - привязанность.

Считается наиболее сложной "точкой прохождения".

Три маленьких зева, которые очень цепко держат...

---

Спать надо больше, больше надо спать, и не только больше, но и качественнее, и вдохновеннее и... что бы еще набредить?

И смотреть при этом хорошие сны.

Впрочем, сны сегодня и так были, причем совсем уж сумасшедшие. Хотя бы потому, что сон начался с пробуждения. Я проснулась в какой-то совсем уж идиллической и отчетливо женской комнате, полностью отдавая себе отчет в том, что засыпала я совсем в другом месте. Переступая босыми ногами по теплому полу, накидывая параллельно что-то шелковистое, вышла на широкую утопленную в солнце и зелени террасу, где свежий ветер играл с запахом кофе и горячего хлеба.

А еще были "тени" - существа, сотканные, как казалось, из смеси желе с темнотой, неожиданно появляющиеся и неожиданно исчезающие, враждебные.

А самая страшная штука - это гибрид профессионального фотоаппарата с какой-то смертоубийственной штукой, которая была способна делать дырки в плаще Майи; эту непонятину делали почему-то специально для меня, подгоняя по руке.

Одним словом, шизофрения, как и было сказано.



А вчера меня все же догнал дождь - поздно, когда я была возле дома внезапный ливень обрушился мне на плечи, на запрокинутое лицо, на улыбку, обозначившуюся где-то у губ; капли стекали по волосам, но совсем не хотелось уходить под крышу из под дождя, которого я так ждала...



И вслед за этим - слишком сонное утро. Из-за зеркала на меня посмотрело встрепанное рыжее существо со зрачками, сведенными в точку и радужками цвета зеленого тумана... если бы в этом мире был зеленый туман, уверена, цвет был точь-в-точь такой же. Серая изморось за окном, запах сырости, кофе из ярко-желтой, цыплячьего оттенка, пачки с недождливым названием "Солнце Ливана", привкус яблок, художественное рисование по собственной коже и прочее, прочее, прочее...

Начинать утро под "Наше радио" пора прекращать. Потому что КАЖДОЕ утро встречаться с Земфирой и Троллями мне уже не хочется. Правда перед самым выходом из дома по комнате цветными бусинами рассыпалась "Древнерусская тоска" Гребня, но и это не сбило меня с песни, которая напевалась с самого утра - а напевался с самого утра Куиновский Mustapha, точнее, вступление к нему. Видимо, в предчувствии того, что раскрытая с утра книга подкинет мне Аллаха собственной персоной.

Мелкие совпадения вызывают явление всему миру блаженной улыбки, от которой шарахаются люди в метро - ибо не должна девица, аккуратно укутанная в office-style, идти на работу с таким счастливым лицом.

Утро.

---

Кончиками пальцев стряхнуть с висков усталость.

Взглянуть на часы, улыбнуться тому, что уже стою на финишной прямой.

Провести ладонью по шелковистой черно-оранжевой обложке.

Глотнуть еще кофе.

Пофантазировать об Арбате, по которому я почти наверняка сегодня пройду, кутаясь в его пестроту, как в плащ.

Подумать о том, что сегодня в мои руки ляжет еще одна непрочитанная книга, и что читать ее следует не торопясь, вечерами в уюте очерченного маленькой лампой желтого теплого светового пятна.

Подумать о свежести леса, через которую я смогу пройти в сумерках.

Потянуться, выгибаясь через подлокотник офисного кресла так, чтобы мир ненадолго встал дыбом.

Улыбнуться сегодняшней встрече, тень которой пляшет на грани зрения и воображения.

Капельку подумать о доме, который ждет меня нынче вечером, так же, как ждал вчера, так же, как будет ждать завтра.

Смахнуть мелкие вещички со стола в сумку.

Заглянуть в глаза себе-зазеркальной.

Все?

Пожалуй да. Теперь - только поймать попутный ветер.

---

Бред чистой, чистейшей даже можно сказать, воды.



Этот дневник я нашла случайно, уперевшись глазами в ник на главной странице дневников. Только потом меня ткнули носом в то, что это, оказывается, дневник одного знакомого моего любезного друга, о котором я даже несколько раз до этого слышала, но это уже мелочи.

От слов и содержаний дневника меня периодически потряхивает. Но и это можно приписать к мелочам.

Но забавка состоит в том, что в уже прочтенном от начала до конца дневнике я уже второй день нахожу что-то новое, чего, если верить собственным ощущениям, я там раньше не видела.

Вчера нашлась радуга.

Сегодня коротенький пост, прошедшийся по голому восприятию.



И при том, что я не страдаю отсутствием наблюдательности или короткой памятью.

---

Чиффа

Я любопытна. Чертовски любопытна, и это со мной с детства. Когда я была маленькая и глупенькая, я старалась каждый раз проводить грань между "любопытством" и "любознательностью", приплетая туда от случая к случаю еще и "пытливость". Всякие бабушки почти убедили меня в том, что любопытсво - очень плохая штука, но, подозреваю, бабушки были плохо информированы и путали "любопытство" с "навязчивостью" и "бестактностью".

На самом деле, от значения слова суть не менялась совершенно.

Любопытный веснушчатый нос совался во взрослые книжки, утыкался в переплетенья трав, подзуживал попробовать нырнуть в озеро, не научившись предварительно плавать (так была постигнута истина "Кому суждено быть повешенным, тот никогда не утонет", позже подбадривал меня не стесняться и позаглядывать на огонек ко всяким странным сектантам, дабы понять, чем они приманивают людей.

А кроме этого - читать, читать, читать, с жадностью и лихорадочностью человека, которого вот-вот казнят, а чем кончится дело в открытой на середине книжке он так и не узнает.

Карты и руны, рисунки, которые отказывались оживать, неизведанная поначалу сеть, чехарда работ, знакомства, порождающие новые сферы интересов... Не будь я столь любопытна, я не знала бы и половины того, что знаю сейчас.

Периодически, мне говорят, что я разбрасываюсь. Но времени хватает на все, чем больше дел планируешь на день, тем лучше организуешь отпущенные на эти сутки часы.

Так что наличием носа - средоточия мирового любопытства я более чем довольна. И не дохнут от него кошки, враки все это... А если и дохнут, то и жизней у них, у кошек, с большим запасом. Как и у всех любопытных существ.

---

Вчера глазами зацепилась за фразу в книге, которую читала - и потом несколько раз перечитывала, еще и еще, жадно впитывая ее в себя:



Лето закончилось, мир стал прозрачным, как оберточная бумага; мои следы больше не отпечатываются на земле, а сны перестали заканчиваться в момент пробуждения... Выходит, я дожил до сентября...



Пробрало даже не до костей - куда глубже.

---

Утром был туман. Утром, сидя на краешке холодного подоконника, ежась от снаружных плюс девяти, обхватывая ладонями, как спасение, чашку дымящегося чая грезилось об осени...

Осень уже и так стоит на пороге, пугая непонимающих ее людей дождями-истериками, листопадом-смертью, небесной хмурью - депрессиями, переменами настроений и погод, предчувствием зимы и прочим, прочим, прочим... Осень уже плавно потянула из рыжих волос пару отточенных шпилек и, по-лисьи улыбнувшись, ударила ими лето, и брызнула кровь, капли которой стали ягодами рябины и бузины.

Осень по утрам заглядывает в окна, дует прохладой в лица спящих.

Хочется туманов и сырой измороси, длинных кашемировых одежд, высоких устойчивых ботинок, леса, приносящего в жертву улыбающейся Осени свои листья, стелющейся дымки, причудливо вьющейся у самых щиколоток, осенних запахов, прозрачности неба и сумерек, сумерек того самого непередаваемого оттенка, что бывает только осенью...

---

Вечер, тихие улыбки, последняя чашка кофе, желание тишины, снова опутывающее мысли, желание одиночества, которое все реже покидает меня.

Нет желания ни рисовать, ни слушать дождь, ни возиться с многострадальным компом, ни... Да почти ничего, кроме книг и полумрака, ничего кроме свечных огоньков и скудного ужина (опять, что ли, Мартыном обойтись? жевательных движений совершать тоже не хочется), ничего кроме скольжения мысли по строчкам и мимо строчек, пляски сознания по реальным и нереальным образам.

И еще взять в руки пеструю колоду и попробовать смешать ее с фотографиями и событиями, пролистав "сегодня" пройти по подвесному мостику к "завтра", босыми ногами ощущая хрупкость и невесомость этих построений.

И еще - один телефонный звонок. Чтобы не волноваться.

Вот и все - больше мне нынче ничего не нужно.

---

Танцуй! Танцуй и не останавливайся. Зачем танцуешь - не рассуждай. Какой в этом смысл - не задумывайся. Смысла все равно нет и не было никогда. Твой главный соперник - усталость. Усталость и паника от усталости. Это с каждым бывает. Начинает казаться, что весь мир устроен неправильно. Задумаешься - остановятся ноги. А если хоть раз остановятся ноги - мы уже ничем не сможем помочь. Все твои контакты с миром вокруг оборвутся. Навсегда оборвутся. Поэтому танцуй, и как можно лучше. Так здорово, чтобы все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь.



Пока играет музыка - танцуй...

(с)



Эту цитату мне надо выбить в камне, обвешать плакатами с нею всю квартиру (и рабочее место тоже, на всякий случай), и в довершение всего сделать татуировку с нею же на левой ладони.

Чтобы не забывать.

Потому что я с ней полностью согласна. Потому что именно в этой пляске и разворачивается мое "здесь и сейчас". Если остановишься - просто повиснешь, потому что именно танец творит и бытие, и опору под ногами.

И именно поэтому, наверное, считается, что уныние (читай апатия, депрессия и пр.) - один из страшных грехов.

Поэтому дайте мне кто-нибудь по мозгам, а? Только с чувством и со всей дури...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Только что отзвонился КАА (Любезная Желтоглазая Муза, тебя это особенно касается). Помучав меня предварительно тонкостями построений таблиц в Ворде, КАА торжественно объявил, что мы приглашаемся 6 сентября на презентацию "Ахиллесовой пяты", за что нам обещается приятная компания и сама "Ахиллесова пята" с автографом.

Вот.

Пишу исключительно потому, что голова дырявая, могу и забыть.

---

Вот любопытно - какой затейник облил сахар валокордином? В смысле, всю пачку? Запах у сахара непередаваемый. Только кофе сие амбрэ и отшибает.

---

Бабах! Крепкая на вид чашка, которую я отволокла мыть в Ladies Room, взорвалась в моих руках от прикосновения не шибко сильной водяной струйки, расколовшись на четыре замечательных черепка и оставив на моих ладонях три кровоточашие отметины... ну, на стигматы не похоже, и то ладно. Две зализала, одну заклеила, и раздумываю на том, что в свете последних событий я не удивлюсь ни разлитому на Патриках подсолнечному маслу под собственными ногами, ни отрезанным головам, ни женщинам-маньячкам, убивающим плохих поэтов... ничему :-) Вот только почему я так искренне веселюсь?

---

Изредка случаются события-игрушечки-бирюльки, перекрестья, случайные совпадения, что теплыми губами касаются сердца.

С момента прочтения глупца Коэльо я невзлюбила слово "знаки", но оно чересчур удачно отражает суть этих происшествий.

И серебряный, как звук тысячи бубенцов маленького народца, смех начинает звучать вокруг, щекоткой касаясь моих губ и щек.

И настроение совершает еще один скачок - еще выше, что еще несколько минут назад казалось невозможным.

И губы шепчут тихонько-тихонько продолжение строчек, только что впитанных глазами:



...И может быть день будет ясным

И может быть ночь будет странной

В том смысле что что-то случилось

Хотя все осталось как прежде

И один если так будет нужно

Раз уж эта звезда не гаснет

Я забуду все что я должен

(с)

---

Всегда немного обидно улечься спать пораньше, почти мгновенно уснуть - и совершенно не выспаться к моменту пробуждения. Сны были путанными и сумрачными, со множеством людей, которые предпочитали разговаривать, стоя очень близко ко мне - оказывается, мне от этого неприятно даже во сне.

А вчера был дождь. Возвращалась домой я при ярком солнечном свете - от банка до Перекрестка, от Перекрестка к дому, небо было чисто-голубым, а облака в зените белыми, на западе - розоватыми и сиреневыми, а на востоке - серьезно-синими. Переступив порог дома, скинув туфли и побросам награбленное в любимом супермаркете в холодильник, разобрав (заранее - мало ли когда мне захочется упасть) постель и еще немного походив по комнате, давая многострадальной правой лодыжке отдых от каблуков, я переместилась к кухонному окну мешать, как сама себе пообещала, Мартына с соком. Когда Мартын был уже в стакане, подрагивая от соприкосновения со льдом, а тонкая струйка желто-оранжевой жидкости из пакета с надписью Rich стала пропитывать его суть, мои плечи внезапно укрыла тень, согнав с них остатки тепло-золотого вечернего света. Небольшая, округлая тучка повисла над моим и парой окрестных домов, и стремительно разразилась серым... нет, даже не дождем - ливнем. Гляда на пленки влаги, укутывающие город, я вспомнила собственное обещание, данное на работе, зажгла свечу в массивной коричневой плошке-подсвечнике и закурила тонкую "давидовину", стоя у распахнутого окна, слушая радостные взвизги и горестные вопли попавших под дождь, глядя на бегущих к спасительным крышам людей, улыбаясь блеску умытых дождем листьев. Дождь закончился аккурат вместе со второй сигаретой, свеча перекочевала на стол, из под пальцев вышел не рисунок, а небольшая зарисовка-записка-анализ ситуации. Состояние энергетического взвода к этому моменту уже было невероятное - как раз похожее на переполненную чашку, из которой содержимое вот-вот плеснет через край.

И сколько раз я себе твердила, что нельзя в таком состоянии садиться за комп... Потому что эти силы лучше пользовать на что-то иное, нежели тешенье собственной мании величия в виртуальной карусели несуществующего мира.

В прошлый раз, правда было жестче. Тогда сгорел блок питания.

А в этот комп порадовал меня незабываемым концертом. Ибо как магнитофон жует пленку я видела. А вот как CD-rom крушит диски - пока нет. Треугольный кусочек радужной кругляшки со второй Цивилизацией остался где-то в недрах соневской хитроумной "читалки", а я минут пять разглядывала выщербленный по краям, покрытый трещинами диск, по какой-то странной прихоти судьбы не рассыпающийся у меня в руках. Правда потом у меня все же хватило безалаберности посмеяться над собой же, вырубить комп (и не просите, раньше чем через неделю к домашнему и не притронусь) и забраться в постель с книжкой.

Утреннее радио, разбудившее меня в центре дождливого утра, не было сегодня внимательно к моим вкусам, кофе - норовил сбежать, больная лодыжка позволяет двигаться (а не ковылять) только походкой, приличествующей больше Мерилин Монро, с троллейбусами, которые могли бы увезти меня из Гольяново, стряслась какая-то беда - ибо они дружными рядами стоят, где их застала их личная "не судьба" и некоторые уже даже скидывают рога.

Но внутри дождя это совсем не имеет значения. И настроения мне это не испортило.