Я иду на запах огня, свет воды и тепло земли
Утром - розовые и сиреневые пленки рассвета, покрывающие небеса, стены домов и тучи; утром - прохлада, льющаяся в окна; утром стряхиваешь сон, налипший на ресницы, тянешься через кровать, чтобы дотянуться до невероятных размеров мужской клетчатой рубашки, завернувшись в которую я проведу утро.
Кофе недовольно бурчит в джезве на плите, распространяя по кухне божественный аромат, утром яркие кручочки апельсинов ложатся на темно-коричневое керамическое блюдце, утром - люди, спешащие по своим делам в приглушенно-жемчужном, размытом пространстве начала дня.
Ярким золотым пятнышком - строгий крест на крыше часовни лютеранского культурного центра. Не удержавшись, тянусь за фотоаппаратом и все же увековечиваю свой вид из окна.
Утром, примостив квадратный желтый стикер между чашкой с кофе и косметикой, пишу подробный список того, что сегодня вечером (скорее, правда, уже ночью) следовало бы купить в Перекрестке, и, разумеется, забываю список на холодильнике.
Утром приходит четкое осознание, что слушать с утра радио - еще хуже, чем читать перед едой советские газеты, неприятный осадок может остаться на весь день.
Поэтому, заставив радио замолчать, лезу в заветный шкафчик с музыкой и извлекаю оттуда нежно любимый куиновский Jazz, взорвавший тишину зовом муэдзина-Балсары, напомнивший мне, кто именно заставляет этот мир вертеться и подарив невероятный приступ Jealousy, и я удивлялась, что совсем забыла об этой завораживающей мелодии, но губы шептали текст, вслед за Меркури выговаривая Oh jealousy look at me now, jealousy you got me somehow ...
Утром я осознанно опаздывала на работу, не позволяя себе совершать торопливых жестов и движений...
Наверное, это все же хорошее утро.
Кофе недовольно бурчит в джезве на плите, распространяя по кухне божественный аромат, утром яркие кручочки апельсинов ложатся на темно-коричневое керамическое блюдце, утром - люди, спешащие по своим делам в приглушенно-жемчужном, размытом пространстве начала дня.
Ярким золотым пятнышком - строгий крест на крыше часовни лютеранского культурного центра. Не удержавшись, тянусь за фотоаппаратом и все же увековечиваю свой вид из окна.
Утром, примостив квадратный желтый стикер между чашкой с кофе и косметикой, пишу подробный список того, что сегодня вечером (скорее, правда, уже ночью) следовало бы купить в Перекрестке, и, разумеется, забываю список на холодильнике.
Утром приходит четкое осознание, что слушать с утра радио - еще хуже, чем читать перед едой советские газеты, неприятный осадок может остаться на весь день.
Поэтому, заставив радио замолчать, лезу в заветный шкафчик с музыкой и извлекаю оттуда нежно любимый куиновский Jazz, взорвавший тишину зовом муэдзина-Балсары, напомнивший мне, кто именно заставляет этот мир вертеться и подарив невероятный приступ Jealousy, и я удивлялась, что совсем забыла об этой завораживающей мелодии, но губы шептали текст, вслед за Меркури выговаривая Oh jealousy look at me now, jealousy you got me somehow ...
Утром я осознанно опаздывала на работу, не позволяя себе совершать торопливых жестов и движений...
Наверное, это все же хорошее утро.