Я иду на запах огня, свет воды и тепло земли
Сумасшедшие выходные.
На самом деле, у меня ощущение, что с самого четверга, когда мне в руки упала приятно округлая, местами угловатая, но безусловно приятная дата, я занимаюсь только тем, что мало сплю ночами, обретаюсь между барами и чужими домами и веду совершенно нездоровый образ жизни...
Череда лиц, череда событий, хмель на губах, тихий шепот и холодная звенящая отточенность светской беседы, шахматная логичность диалогов, сбивчивый лихорадочный рассказ, русская речь, английская речь, чуточку французской, чуть греческого, чуть латыни...
У меня был пятничный вечер, когда я металась по комнате, мягко переступая босыми ступнями по ковру, под сбивчивое "р" и скольжение по русским горкам голоса Рады, и мелкие глоточки сухого токая, и вкус винограда и яблок. У меня было утро субботы, когда я следила из чужой комнаты за варкой кофе на кухне. Был день, когда в привычном уюте "Мельника" из ниточек слов, на коклюшках смыслов сплелось серебристое кружево разговора, украшенной невнятными бисеринками музыки, золотым тонким сутажем айриш-миста, и подсвеченное серым и коричневым взглядом глаз напротив. Был звон к вечерне, летящий от храма Христа Спасителя, и недолгая прогулка до Боровицкой, под нехолодный ветер и легкий снег с небес, Вовкин звонок, и еще звонки, уже потом, потом, и разные голоса, живущие в мобильной самсунговской "раскладушке"...
Был кусочек времени дома, когда напротив меня звенели тщательно подобранными словами лезвия, обернутые в бархат, когда в меня упирался зеленый (о боже, зеленый!?) взгляд, когда между подсвечников ложились карты, когда поднимался синеватыми струйками сигаретный дым...
Еще шаг, еще одна поездка по темно-сумеречному городу - и можно переступить порог еще одного дома, пронизанного мелодикой "поющего ветра", и тихонько улыбнуться отдыху, который с попаданием в этот дом, приобнял меня за плечи.
И немножко рисовать, и немножко слушать музыку, и ловить запах кофе, приготовляемого по странному рецепту, катать по ладони можжевеловые ягоды, перебирать старые распечатки и листать книги, и извлекать на свет по одной старые открытки, и сквозь облачко табачного дыма всматриваться в глаза напротив...
А потом - еще кусочек времени, потраченный в дороге, в тепле салона машины, пойманной на Ленинградском проспекте...
И - безупречные манеры Влада, и узкий бокал белого бургундского, и серый пристальный взгляд, и легкая манерность...
Еще позже - встреча с родителем.
Диалог, отточенный и аккуратно выстроенный, общие знакомые, манера рисунка, розовая роза на столе... События, персонажи, предки, связи, семьи...
И - Ирина и Дэвид, совершенно чудесные, - самая большая радость от восстановления этих отношений. Удивилась, что совсем легко и даже не задумавшись над сменой языка, перешла на английский. Разговор о недавно прочтенном Дэвидом романе Fay Weldon 'Rhode Island Blues'; он перессказывал сюжет, а супруга из-за его плеча делала страшные глаза, жестами объясняя мне, что читать это невозможно. Но книгу мне все же выдали, теперь придется до Нового года ее осилить.
Далеко заполночь - домой. Чтобы наконец провалиться в сон...
На самом деле, у меня ощущение, что с самого четверга, когда мне в руки упала приятно округлая, местами угловатая, но безусловно приятная дата, я занимаюсь только тем, что мало сплю ночами, обретаюсь между барами и чужими домами и веду совершенно нездоровый образ жизни...
Череда лиц, череда событий, хмель на губах, тихий шепот и холодная звенящая отточенность светской беседы, шахматная логичность диалогов, сбивчивый лихорадочный рассказ, русская речь, английская речь, чуточку французской, чуть греческого, чуть латыни...
У меня был пятничный вечер, когда я металась по комнате, мягко переступая босыми ступнями по ковру, под сбивчивое "р" и скольжение по русским горкам голоса Рады, и мелкие глоточки сухого токая, и вкус винограда и яблок. У меня было утро субботы, когда я следила из чужой комнаты за варкой кофе на кухне. Был день, когда в привычном уюте "Мельника" из ниточек слов, на коклюшках смыслов сплелось серебристое кружево разговора, украшенной невнятными бисеринками музыки, золотым тонким сутажем айриш-миста, и подсвеченное серым и коричневым взглядом глаз напротив. Был звон к вечерне, летящий от храма Христа Спасителя, и недолгая прогулка до Боровицкой, под нехолодный ветер и легкий снег с небес, Вовкин звонок, и еще звонки, уже потом, потом, и разные голоса, живущие в мобильной самсунговской "раскладушке"...
Был кусочек времени дома, когда напротив меня звенели тщательно подобранными словами лезвия, обернутые в бархат, когда в меня упирался зеленый (о боже, зеленый!?) взгляд, когда между подсвечников ложились карты, когда поднимался синеватыми струйками сигаретный дым...
Еще шаг, еще одна поездка по темно-сумеречному городу - и можно переступить порог еще одного дома, пронизанного мелодикой "поющего ветра", и тихонько улыбнуться отдыху, который с попаданием в этот дом, приобнял меня за плечи.
И немножко рисовать, и немножко слушать музыку, и ловить запах кофе, приготовляемого по странному рецепту, катать по ладони можжевеловые ягоды, перебирать старые распечатки и листать книги, и извлекать на свет по одной старые открытки, и сквозь облачко табачного дыма всматриваться в глаза напротив...
А потом - еще кусочек времени, потраченный в дороге, в тепле салона машины, пойманной на Ленинградском проспекте...
И - безупречные манеры Влада, и узкий бокал белого бургундского, и серый пристальный взгляд, и легкая манерность...
Еще позже - встреча с родителем.
Диалог, отточенный и аккуратно выстроенный, общие знакомые, манера рисунка, розовая роза на столе... События, персонажи, предки, связи, семьи...
И - Ирина и Дэвид, совершенно чудесные, - самая большая радость от восстановления этих отношений. Удивилась, что совсем легко и даже не задумавшись над сменой языка, перешла на английский. Разговор о недавно прочтенном Дэвидом романе Fay Weldon 'Rhode Island Blues'; он перессказывал сюжет, а супруга из-за его плеча делала страшные глаза, жестами объясняя мне, что читать это невозможно. Но книгу мне все же выдали, теперь придется до Нового года ее осилить.
Далеко заполночь - домой. Чтобы наконец провалиться в сон...