Я иду на запах огня, свет воды и тепло земли
Один из моих любимых сюжетов в наших сказках - про морских кобылиц, с которыми богатырский конь дерется, которого прежде наш герой обмотал бычьими кожами, и верёвками, и смолой обсмолил.
Этот же сюжет в детстве читала в другой сказке, но найти её не могу, поэтому пусть пока эта тут будет.
Золотой конь.
В некотором царстве, в некотором государстве жил старик со старухой. Старик охотою промышлял, старуха дома хозяйничала.
Жаден старик, а старуха еще пуще. Что старик ухлопает, то старуха слопает.
Вот встает рано утром старик и говорит:
- Поднимайся, старуха! Разогревай сковородку, пошел я на охоту.
Ходил-ходил старик по лесу, ни зверя, ни птицы не нашел. А старуха сковородку грела, пока не покраснела.
Идет старик домой с пустой сумой. Видит - сидит на гнездышке птичка, под ней двадцать одно яичко. Хлоп! Убил ее.
Приходит домой.
- Ну, старуха, принес я закуску!
- А что же ты, старик, принес?
- Да вот убил на гнездышке птичку, взял под ней двадцать одно яичко.
- Ах ты, дурак старый! Не надо было птицу бить. Яйца-то ведь они, насиженные, никуда не годные. Садись-ка теперь сам, доводи их до дела.
читать дальшеИ птицу жарить не захотела. Не стал старик перечить, сел в лукошко вместо наседки.
Сидел он двадцать одну неделю. Высидел не двадцать птенцов, а двадцать молодцов. Одно яйцо осталось.
Старуха не унимается.
- Сиди, - говорит, - чтоб было кому работать, коров пасти, хозяйство блюсти.
Просидел он еще двадцать одну неделю. Старуха с голоду померла, а старик вывел на свет красавца молодца и назвал его Иваном.
Живет старик, поживает, добра наживает. Названные дети с утра до вечера работают. А старик похаживает, брюхо поглаживает, на работников покрикивает. Разбогател. Землю пшеницей засеял. Пришло время убирать. Наставили братья скирдов видимо-невидимо.
Стал старик примечать, что скирды пропадают. Зовет своих молодцов:
- Надо, дети, караулить!
Назначил всем черед - по ночи каждому сторожить. Ивану последняя ночь досталась.
Братья караул проспали, ничего не видали. Настала Иванова очередь.
Пошел он в кузницу, отковал молот в двадцать пять пудов, в полтора пуда железные удила. Из пуда конопли узду свил.
Сел под скирдом, караулит. До полуночи просидел. Слышит конский топот: кобылица бежит, под ней земля дрожит, за ней двадцать один жеребенок.
Топнула она ногой, развалился скирд, жеребята его вмиг разметали.
Ударил Иван кобылицу молотком между ушей. Села она на коленки. Обротал [19] ее Иван и повел вместе с жеребятами к себе во двор. Ворота на засов, а сам спать лег.
Встает утром старик.
- Ты что спишь, Иван, бездельник?
- Нет, батюшка, я не бездельник, - отвечает Иван. - Приказ я твой выполнил.
Посмотрел старик - полный двор лошадей. Похвалил Ивана перед братьями:
- Вот у меня Иван какой! А вы что? Дураки нерачительные...
Стали они лошадей делить. Старик взял кобылицу. Старшие братья на выбор лошадей облюбовали, а Ивану достался самый захудалый жеребеночек. Вот собираются братья на охоту. Садятся на резвых коней.
Иван своего жеребеночка попробовал - положил руку ему на спину. Гнется жеребеночек, на все четыре ноги садится. Тяжела для него хозяина рука. Пустил его Иван на сутки в луга. На другой день положил руку - не гнется жеребеночек. Положил ногу - гнется. Пустил еще на сутки в луга.
На третий день приводит Иван коня. Кладет ногу - не гнется. Сам садится - гнется конь. Пустил опять на сутки в луга.
На четвертый день садится Иван на своего коня - не гнется под ним конь.
А братья давно уже уехали на охоту. Едет Иван по чистому полю, догоняет братьев. День проходит, второй проходит - не видно в чистом поле никого. Вот третий день кончается, ночь наступает. Смотрит Иван - похоже, виднеется огонек. "Знать, братья мои кашу варят".
Ближе подъезжает - все видней да жарче огонь. Подскакал Иван, а это золотое перо лежит. Жалко Ивану расстаться с золотым пером. А конь ему человеческим голосом говорит:
- Не подымай, Иван, золотого пера, большая беда будет!
Не послушал Иван коня, поднял перо и за пазуху спрятал.
Съезжаются братья домой. Дает им старик приказ вычистить коней:
- Буду нынче смотр делать. Дал он старшим братьям щетки да мыло. Ивану ничего не дал.
Приуныл Иван. А конь его говорит:
- Не печалься, хозяин. Возьми золотое перо, махни туда-сюда - все будет как надо.
Вот братья повымыли, повычистили своих коней, а Иван только пером махнул: стал конь золотой, волос к волосу лежит, в гриву алые ленты вплетены, на лбу звезда сияет.
Выводят старшие братья на смотр старику своих коней. Все кони чисты, все хороши.
А Иван вывел - еще лучше. Конь пляшет золотой.
- Эх вы! - говорит старик. - Какой плохонький конек ему достался, а сейчас лучше ваших всех. Взяла братьев ревность:
- Давайте, ребята, придумаем, что бы такое на Ивана наговорить.
Приходят к старику:
- Ты, батюшка, не знаешь, какой наш Иван хитрый. Он нам не тем еще хвалился.
- А чем же он хвалился, ребята?
- Я, - говорит, - не то, что вы. Захочу, достану кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку. Поверил старик. Призывает Ивана.
- Тут ребята про тебя говорят, что ты можешь достать кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку.
- Нет, батюшка! Ничего я об этом не знаю.
- Как так не знаешь? Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Хоть и не нужны они мне, а чтобы достал их непременно!
Загоревал Иван, пошел к своему коню на совет:
- Ох, верный мой конь, беда мне... А конь говорит:
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Садись на меня, поедем добывать заказанное.
Отправляется Иван в чужие города. Остановился конь у высоких хором и говорит:
- Живет здесь богатый купец. Ступай к нему, проси продать кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку. Будет просить он в обмен твоего коня. Ты соглашайся. Только смотри, когда будешь меня отдавать, сними с меня узду.
Сделал Иван, как велел конь. Отдал ему купец кота-игруна, гусака-плясуна, лисицу-цимбалку, а Иван - взамен своего золотого коня.
Уздечку снял. Говорит:
- Уздечка у меня дареная, непродажная.
Вышел в чисто поле, слышит - земля дрожит. Подбегает к нему верный конь.
- Ну, поедем домой, хозяин. Ушел я от купца. Привез Иван старику подарки. Сбежались братья смотреть на диво. Лисица в цимбалы бьет, кот песни играет, гусак пляшет.
- Эх вы! - говорит старик братьям. - Никуда вы не годны. Вот Иван у меня голова - все исполнил мои дела!
А те в ответ:
- Ох, батюшка, Иван не то еще знает. Сам хвастался.
- А что? Что он знает, ребята?
- Он нам, батюшка, говорил: "Я знаю, где гуслисамоигры достать".
Призывает старик Ивана:
- Иван, привези мне гусли-самоигры!
- Ох, батюшка, я их видать не видал, слыхать про них не слыхал.
Рассердился старик.
- Надоели, - говорит, - мне твои отпоры! Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Чтобы достал гусли-самоигры!
Пошел Иван к коню на совет:
- Ой, конь мой верный! Вот пришла моя беда!
Конь ему отвечает:
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Иди спать. Утро вечера мудренее.
Встает Иван рано, седлает золотого коня, отправляется в густые леса.
Ехали-ехали. Видят: стоит избушка на курьих лапках, на собачьих пятках.
Говорит Иван:
- Избушка, избушка, стань ко мне передом, на запад задом.
Повернулась избушка. Выходит из нее баба-яга, костяная нога - на ступе ездит, метлой подметает, пестом погоняет.
- Ах ты, добрый молодец! - говорит. - Зачем сюда заехал? Или тебе головы не жалко?
Иван ей отвечает:
- Эх, бабушка ты, старушка! Не спросила ты, какое у меня горе-беда! Накормлен ли я, напоен ли я или с голоду помираю? У нас на Руси дорожного человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накормят, напоят, а потом и разговор ведут. Умилилась старушка его словам.
- Иди, - говорит, - парень, сюда. Моим гостем будешь.
Слезает Иван с золотого с коня. Входит в избушку на курьих лапках, на собачьих пятках. Сажает его старушка за стол. Накормила, напоила, про горе-беду расспросила.
- Ах, бабушка! Горе мое большое, - говорит, - Иван. - Как мне быть? Где мне гусли-самоигры добыть?
- Я, родимый, знаю, где эта диковинка.
- Ой, бабушка, расскажи, моему горю помоги!
- Парень-красота, жалко мне тебя. Трудное это дело. Есть у меня сестра, а у нее сын Змей Горыныч. Так эти гусли у него. Не любит он духу человечьего. Боюсь, как бы он тебя не съел. Ну уж я постараюсь для тебя сестру упрошу, тебе помогу. Вот мой двор, а посреди двора - дубовый кол. Привяжи к нему коня за шелковые повода. А я дам тебе клубочек, держи его за кончик. Будет он катиться, а ты следом иди. Вот идет Иван, а клубочек впереди катится. Приходит ко двору Змея Горыныча. Заперты ворота на двенадцати цепях, на двенадцати замках. Постучался Иван. Вышла старушка мать Змея Горыныча.
- Ох, парень молодой, зачем сюда - зашел? Мой сын прилетит голодный, он тебя съест!
Отвечает ей Иван:
- Бабушка ты, старушка! Не спросила ты у меня, какая моя беда. Голодный ли я, холодный ли? У нас на Руси дорожного человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накормят, напоят, а потом и разговор ведут.
Умилилась старушка его словам, повела его в избу. Накормила, напоила, про беду-горе расспросила.
- Не печалься, парень-красота, - говорит, - Я твоему горю помогу.
Уже полночь подходит, скоро Змей Горыныч прилетит. Надо Ивана прятать.
Старушка говорит:
- Ложись под лавку. Я буду сына встречать, тебя, парня, защищать.
Вот в полночь прилетел Змей Горыныч. Летит - земля дрожит, деревья качаются, листья осыпаются. Влетел в избу, повел носом и говорит:
- Русь-кость пахнет.
А старушка ему отвечает:
- И-и, сыночек! По Руси летал, Руси набрался, вот тебе Русью и пахнет.
- Собирай, мать, поесть, - говорит Змей Горыныч.
Выдвигает старушка из печи целого быка, подает на стол ведро вина. Выпил Змей Горыныч вина, поел сладко быка. Повеселел.
- Эх, мать, с кем бы мне в карты сыграть? - говорит.
Старушка отвечает:
- Я бы нашла, дитенок, с кем тебе в карты сыграть, да боюсь - вред ему от тебя будет.
- Уважу я тебя, мать, - говорит Змей Горыныч. - Никакого вреда ему не сделаю. Больно мне охота в карты поиграть.
Позвала старушка Ивана. Вылазит он из-под лавки, садится за стол.
- А на что будем играть? - спрашивает Змей Горыныч.
Сделали они между собой уговор: кто кого обыграет, тот того и ест.
Начали играть. День играли, два играли, на третий день обыграли Змея Горыныча.
Испугался Змей Горыныч, на коленки становится, просит:
- Не ешь меня!
- Ну что ж, - говорит Иван, - хочешь жив остаться, отдай мне гусли-самоигры.
Обрадовался Змей Горыныч.
- Бери! - говорит. - Будут у меня гусли еще втрое лучше!
Змей Горыныч Ивана наградил, далеко проводил. Приезжает домой Иван. Повесил в избе гусли-самоигры.
Запели, заиграли гусли. Лисица в цимбалы ударила. Кот песню завел. Гусак плясать пошел. Веселье началось. Хвалит старик Ивана, а братьев бранит, со гвора гонит.
Задумались братья: как бы Ивана очернить?
Старший брат говорит:
- Знаете что, ребята? Слыхал я, есть в заморском царстве Марья-королевна. Уж ее-то Ивану не достать. Пошли они к старику:
- Ты, батюшка, еще всего не знаешь про хитрость Ивана. Хвалился он нам, что Марью-королевну достать может.
Призывает старик Ивана.
- Тут братья сказывают, что ты Марью-королевну достать можешь.
- Ой, батюшка! Знать не знаю ничего о Марье-королевне!
Старик слушать не хочет:
- Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Ступай немедля. Чтоб представил мне Марью-королевну!
Заплакал тут Иван, пошел к коню:
- Ой, конь мой верный. Вот беда мне какая!
А конь говорит:
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Собирайся, хозяин, в дорогу.
Что Ивану делать? Забирает он с собой своего коня, гусли-самоигры, лисицу-цимбалку, кота-игруна, гусака-плясуна. Садится на корабль.
Плыли-плыли. Приплывают к тому государству, где Марья-королевна живет.
Отец-царь пуще ока дочку бережет. Марья-королевна даже по двору гулять никогда одна не выходила. Распустил Иван паруса, остановил свой корабль против царского дворца. Заиграли гусли-самоигры. Ударила в цимбалы лисица-цимбалка. Запел кот-игрун. Пошел в пляс гусак-плясун. Заметалась по двору Марья-королевна:
- Ой, батюшка! Я такой музыки отроду не слыхала! Пусти меня на пристань - корабль посмотреть, музыку послушать.
Ну что стоит царю со своими слугами да сенными девушками [20] ее просьбу исполнить? Упросила она отца.
Пустил он ее к морю корабль посмотреть, музыку послушать. А сенным девушкам приказал не спускать глаз с Марьи-королевны, чтобы беды какой не случилось.
Корабль у самой пристани стоит. На нем все окна отворены, людей не видно. Оперлась царская дочь на подоконник, заслушалась чудесной музыкой. Заслушались и сенные девушки.
Не заметил никто, как подхватил Иван Марью-королевну на свой корабль. И понесли их быстро паруса. Увез Иван Марью-королевну. Прибыли они домой. Обрадовался старик, в пляс пустился. Плясал, покуда шапку не потерял.
- Теперь буду жениться, - говорит. Марья-королевна отвечает:
- Нет, погоди! Сумел меня увезти, сумей и шкатулку мою с уборами унести.
- А где же твоя шкатулка?
- Стоит моя шкатулка под тем столом, на котором батюшка-царь обедает.
Призывает старик Ивана:
- Вот тебе задача: привези мне шкатулку Марьикоролевны.
- Ой, батюшка, не смогу я! - отвечает Иван.
- Ты, Иван, мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Привезти шкатулку ты должен.
И разговора больше нет. Пошел Иван к коню на совет:
- Ой, конь мой верный! Вот когда мне беда!
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Ложись спать, утро вечера мудренее.
Встает утром Иван, седлает коня, отправляется в то царство, откуда Марью-королевну привез. Навстречу старик-побирушка. Купил у него Иван одежду с сумой за сто рублей. Переоделся нищим. Подъезжает к царскому дворцу. Вынул золотое перо, махнул им туда-сюда, стал конь золотой. Пустил его Иван в царский двор.
Выбежали царские слуги и сам царь с царицей. Стали золотого коня ловить, забыли в доме двери затворить.
А Иван проворен был. Вбежал во дворец, схватил из-под царского стола шкатулку и в суму положил. Выскакивает на двор, кричит:
- Не смогу ли я пособить?
Вскочил на коня, угодил ногами в стремена. Ускакал и шкатулку увез.
Старик пуще прежнего рад.
- Привез Иван шкатулку, - говорит. - На завтра свадьбу назначить.
Марья-королевна отвечает:
- Погоди-ка со свадьбой. Не все еще ты для меня сделал. Есть в море двенадцать кобылиц, пригони их мне сюда:
Призывает старик Ивана.
- Чтоб были мне двенадцать морских кобылиц!
Заплакал Иван и пошел к коню на совет:
- Ой, конь мой верный! Вот мне беда!..
Выслушал его конь и говорит:
- Теперь беда. Ну, что будет, то будет. Готовь двенадцать кож, двенадцать пудов бечевы, двенадцать пудов смолы и три пуда железных прутьев. Поедем к морю за кобылицами.
Приготовил Иван все это. Подъезжают они к морю.
Развел Иван огонь, поставил на него котел со смолой. Кожами коня уматывает, бечевой увязывает, смолой заливает. Когда он двенадцать кож намотал, двенадцатью пудами смолы залил, конь говорит:
- Смотри на то место, где я в море прыгну. Пойдут по воде белые пузыри, ты не тревожься: это я кобылиц из стойла выгоняю. А вот если кровавые пузыри увидишь, бери железные прутья и прыгай ко мне на помощь. Знай, что одолели меня морские кобылицы.
Прыгнул конь в море, а Иван сидит на берегу, на то место смотрит, где конь скрылся. Через два часа пошли по воде белые пузыри. Трех часов не прошло, выскочили на берег морские кобылицы, а за ними Иванов конь.
Глядит Иван, осталась на коне только одна кожа непорванной. Одиннадцать кож морские кобылицы погрызли, копытами побили.
Пригнал Иван морских кобылиц домой. Марья-королевна ему говорит:
- Ну, Иван, сумей теперь от них надоить котел молока.
- Ой, Марья-королевна, - отвечает Иван, - не умею я их доить.
А старик стоит и приказывает:
- Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Дои кобылиц без отказа!
Пошел Иван к коню на совет.
- Не горюй, хозяин, - говорит ему конь. - Это дело нехитрое.
Принялся Иван за работу. Надоил от морских кобылиц котел молока.
Говорит ему Марья-королевна:
- Надо теперь молоко вскипятить. Как закипит ключом, скажешь мне.
Пошел Иван к коню на совет.
- Ой, конь мой верный! Какой мне приказ дают!
Велят молоко кипятить.
- Не бойся, хозяин, - говорит ему конь. - Делай так, как я скажу. Закипит молоко, велят тебе прыгнуть в котел купаться. А ты стой и слушай: как заржу я в конюшне три раза, тогда прыгай.
Вскипятил Иван молоко. Из края в край закипело, ключом бьет.
Доложили Марье-королевне. Идет она со стариком к котлу Тот ее и на шаг от себя не отпускает.
Говорит она старику:
- Надо тебе в кипучем молоке искупаться, тогда я за тебя замуж пойду.
Испугался старик:
- Нет, пускай сначала Иван испробует.
Говорит Марья-королевна:
- Ну, Иванушка, все ты для меня сделал. Исполни и это: искупайся в кипучем молоке.
Котел ключом кипит, молоко через верх выплескивается. Снял Иван рубаху. Стоит возле котла, от верного друга известия ждет.
Заржал конь на конюшне три раза. Тут Иван в котел прыгнул. Три раза от края до края проплыл. Вышел на свет живой, невредимый. И так хорош был, а теперь совсем красавцем стал: кровь с молоком.
Говорит Марья-королевна старику:
- Ну, прыгай теперь ты!
Прыгнул старик в котел, и развалились его кости. Иванушка с Марьей-королевной повенчались. Я у них была, чай пила. Они за мной ухаживали, меня углаживали, а я им сказки сказывала.
UPD: Вторая сказка с этим же сюжетом - именно та, что в детстве читала.
Нашла наконец )
Иван меньшой — разумом большой
Жили-были старик со старухой. Старик птицу да зверя промышлял — тем и кормились. Много годов они прожили, а добра не нажили. Тужит старуха, сетует:
— Век свой промаялись, сладко не едали, не пивали, цветного платья не нашивали! И детей у нас нету. Кто нашу старость покоить станет?
— Не горюй, старуха! — утешал старик старуху.— Пока руки гнутся да ноги носят, сыты будем, а вперёд не станем загадывать.
Сказал так старик и с тем на охоту ушёл.
Ходил, ходил старик по лесу с утра день до вечера — не привелось ему заполевать ни птицы, ни зверя. Не хотелось без добычи домой идти, да что станешь делать? Солнышко на закате — надо домой попадать.
Только тронулся в обратный путь, как вдруг совсем рядом захлопала крыльями и поднялась из-под куста большая птица невиданной красоты.
Пока старик ружьё прилаживал, улетела птица.
«Видно, и та не моя была!».
Заглянул под куст, откуда птица поднялась, а там в гнезде тридцать три яйца.
«Попользуюсь хоть этим добром».
читать дальшеПодтянул кушак, уложил все тридцать три яйца за пазуху и пошёл домой.
Шёл да шёл — стал у него кушак слабнуть. И стали яйца из-за пазухи одно за другим выпадать.
Как яйцо выпадет — так молодец выскочит. Как яйцо выпадет — так молодец выскочит. Тридцать два яйца выпали — тридцать два молодца выскочили!
В то время старик кушак подтянул — и осталось тридцать третье яйцо за пазухой. Сам оглянулся — и глазам не верит: идут следом тридцать два молодца. Все в одно лицо, рост в рост, волос в волос. И заговорили все в один голос:
— Коли сумел нас найти — ты теперь нам отец, а мы твои дети. Веди нас домой!
«Не было у нас со старухой никого,— думает старик,— а тут сразу тридцать два сына!»
Пришли домой. Старик говорит:
— Всё ты, старуха, горевала да плакала, что детей нету. Вот тебе тридцать два сына, тридцать два молодца. Собирай на стол да корми ребят!
И рассказал ей, как детей нашёл.
Старуха стоит, слова вымолвить не может. Постояла, постояла, руками всплеснула и кинулась стол накрывать. А старик кушак распоясал, стал кафтан снимать — и тут выпало из-за пазухи тридцать третье яйцо, выскочил оттуда тридцать третий молодец.
— Ты откуда взялся?
— Я тоже твой сын, Иван Меньшой. Вспомнил старик:
— А и правда, ведь было в гнезде тридцать три яйца. Садись, Иван Меньшой, ужинать!
Не успели тридцать три молодца за стол сесть, как сразу все старухины запасы приели и вышли из-за стола ни сыты, ни голодны.
Ночь переночевали. Поутру говорит Иван Меньшой:
— Сумел ты, отец, нас найти, сумей и работу дать.
— Да какую я, ребятушки, работу дам? Мы со старухой не сеем, не пашем, ни сохи, ни лошади никакого обзаведения у нас нету.
— Ну, на нет и суда нет,— отвечает Иван Меньшой.— Пойдём в люди работу искать. Ты, отец, в кузницу поди, закажи тридцать три косы.
Покуда старик в кузнице был, косы ковал, Иван Меньшой с братьями сделали тридцать три окосья да тридцать три грабли. Отец воротился из кузницы. Иван Меньшой раздал братьям косы да грабли:
— Пойдём работу искать. Денег заработаем, станем своё хозяйство заводить да отца с матерью покоить.
Простились братья с родителями и отправились в путь-дорогу. Шли они близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли, показался впереди большой город. Едет из того города царский дворецкий. Поравнялся с ними и спрашивает:
— Эй, молодцы, с работы или на работу? Коли на работу, пойдём со мной, дело дам.
— Что у тебя за дело? — спрашивает Иван Меньшой.
— Дело нехитрое,— отвечает дворецкий,— надо траву на царских заповедных лугах выкосить, высушить, в копны сгрести да в стога сметать. Кто тут у вас за старшего?
Все молчат. Вышел Иван Меньшой:
— Веди, показывай работу.
Привёл их дворецкий на царские заповедные луга:
— Управитесь ли в три недели? Ответил Иван Меньшой:
— Вёдро постоит — ив три дня справимся. Обрадовался дворецкий:
— Приступайте, молодцы, к делу! Платой не обижу, а харчи какие надо, такие и стану давать.
Иван Меньшой говорит:
— Изжарь нам только тридцать три быка, вина поставь тридцать три ведра да хлеба дай по калачику на брата, и больше нам ничего не надо.
Царский дворецкий уехал. Братья косы наточили и так принялись помахивать, только свист стоит. Пошло дело споро: к вечеру всю траву скосили. Тем временем из царской поварни привезли тридцать три быка жареных, тридцать три калачика хлеба да тридцать три ведра зелена вина. Братья по полведра вина выпили, по полкалачика да по полбыка съели и повалились отдыхать.
На другой день, как только солнышко обогрело, стали траву сушить да в копны сгребать, а к вечеру всё сено в стога посметали, опять по полведра вина выпили, по полкалачика да по полбыка съели. Послал Иван Меньшой одного брата на царский двор:
— Скажи, пусть идут работу принимать. Воротился брат, за ним дворецкий идёт, а вслед и сам царь приехал на заповедные луга. Стога царь пересчитал, по лугам походил — нигде стоячей травинки не нашёл и говорит:
— Ну, ребятушки, сумели вы скоро и хорошо мои заповедные луга выкосить, траву высушить да сено в стога сметать! За это хвалю и сверх всего жалую сто рублей денег да бочку-сороковку вина. А теперь сумейте сено устеречь. Повадился кто-то каждый год на этих лугах сено поедать, и никак того вора уследить не можем.
Иван Меньшой говорит:
— Отпустите, царское величество, моих братьев домой, а сено я один стану караулить.
Царь перечить не стал. Братья пошли на царский двор, деньги получили, выпили винца, поужинали и отправились домой родителей покоить.
Иван Меньшой воротился на царские заповедные луга. По ночам не спит, сено караулит, а днём на царскую поварню пить-есть ходит, там и отдыхает.
Осень пришла, стали ночи долгие да тёмные. Иван Меньшой с вечера на стог забрался, в сено зарылся, лежит не спит. В самую полночь вдруг всё кругом осветилось, будто солнышко засияло. Вскинул Иван Меньшой глаза и видит: выскочила из моря кобылица-златогривица и кинулась прямо к стогу. Кобылица бежит, под ней земля дрожит, золотая грива развевается, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит.
Прибежала и стала сено поедать. Караульный изловчился, вскочил ей на спину. Кинулась кобылица-златогривица прочь от сена и понеслась по царским заповедным лугам. Сидит Иван Меньшой, левой рукой за гриву держится, а в правой ремённая плеть у него. Той плетью кобылицу-златогривицу бьёт и правит во мхи да в болота.
Носилась, носилась она по мхам, по болотам, по брюхо в топи увязла и остановилась, заговорила:
— Ну, Иван Меньшой, умел ты меня поймать, умел на мне усидеть, да умел и укротить! Не бей меня, не мучь больше — стану тебе верно служить.
Привёл Иван Меньшой кобылицу-златогривицу на царский двор, запер в конюшню, а сам пошёл на поварню, спать повалился.
На другой день говорит царю:
— Ваше царское величество, я узнал, кто на твоих заповедных лугах сено поедал, и вора изловил. Пойдём, погляди.
Увидал царь кобылицу-златогривицу, обрадовался:
— Ну, Иван, хоть ты и меньшой, да разумом большой! А за верную службу жалую тебя старшим конюхом.
С той поры и прозвали молодца: Иван Меньшой — разумом большой.
Заступил он на царскую конюшню. Ночей не спит — коней холит. Стали царские кони тельные, гладкие, шерсть, как шёлк, блестит, гривы да хвосты расчёсанные, пушистые: любо-дорого посмотреть. Царь за то хвалит не нахвалится:
— Молодец Иван Меньшой — разумом большой, эдакого конюха у меня век не бывало!
А старым конюхам завидно:
— Поставили над нами мужика-деревенщину! Ему ли на царской конюшне старшим быть!
И стали худое замышлять. А Иван Меньшой — разумом большой своё дело правит, беды над собой не чует.
В ту пору забрёл на царский двор старый ярыга, кабацкий дух, просит конюхов:
— Поднесите, ребятушки, опохмелиться, со вчерашнего голова болит! Я за это вас на ум наставлю, научу, как старшего конюха извести.
Конюхи с радостью поднесли стаканчик винца.
Опохмелился ярыга и заговорил:
— Нашему царю до смерти охота достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Много добрых молодцев ездило волей, а больше того — неволей, те диковины добывать, да никто назад не воротился. Вот и скажите царю: хвалился-де Иван Меньшой — разумом большой, будто это дело ему нипочём сделать. Царь его пошлёт, а назад он не воротится.
Конюхи ярыгу поблагодарили, поднесли ему ещё стаканчик винца и пошли к царскому красному крыльцу; стоят под окнами, переговариваются. Царь их увидал, вышел из покоев и спрашивает:
— О чём, молодцы, разговариваете, чего вам надо?
— Да вот, царь-государь, старший конюх Иван Меньшой — разумом большой похваляется: «Знаю я, как достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна». Мы тут и спорим: кто скажет — достанет, а кто говорит, что он пустым хвалится.
Как услыхал царь такие речи — весь с лица сменился. Руки, ноги дрожат, сам думает: «Кабы мне эти редкости заполучить, все бы цари стали мне завидовать! Сколько народу посылал — никто назад не воротился». И в ту же минуту приказал старшего конюха кликнуть.
Увидал его и сразу кричит:
— Не мешкай, поезжай — привези гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна!
Отвечает Иван Меньшой — разумом большой:
— Да что ты, ваше царское величество! Я про них и слыхом не слыхал! Куда я поеду?
Царь рассердился — корону набок сдвинул, ногой топнул:
— Ты что тут вздумал разговоры разговаривать, моему царскому слову супротивиться! Коли достанешь — награжу, а не достанешь — на себя пеняй: мой меч — твоя голова с плеч!
Пошёл Иван Меньшой — разумом большой от царя невесел, буйную голову повесил. Стал седлать ко-былицу-златогривицу. Она спрашивает:
— Что, хозяин, печальный? Или беда приключилась?
Как же мне весёлому быть? Царь велел добыть гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, а я про них и слыхом не слыхал.
— Ну, то небольшая беда,— говорит кобылица-златогривица.— Садись, да поедем к Яге Ягишне — узнаем, где добывать те диковины.
Иван Меньшой — разумом большой в путь-дорогу собрался. Только и видели, как он на кобылицу-златогривицу садился, а никто не видел, как добрый молодец со двора укатил.
Ехал он близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли, заехал в глухой лес, такой тёмный — свету белого не видать. Кобылица-златогривица отощала, и сам притомился. Выехал на поляну и видит: стоит избушка на курьей лапке, на веретённой пятке, с востока на запад поворачивается. Подъехал ближе и заговорил:
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать — одну ночку переночевать.
Избушка повернулась к нему передом. Привязал молодец кобылицу-златогривицу, на крыльцо взбежал, дверь на пяту размахнул. Сидит в избушке баба-яга, костяная нога, нос у ней в потолок врос, возле ступа да пест стоят.
Увидала Яга Ягишна гостя и говорит:
— Давно русского духа не слыхала, а тут русский дух сам ко мне пожаловал! Сказывай, молодец, зачем приехал?
— Что ты, бабушка, неласково гостя встречаешь, выспрашиваешь у холодного да голодного! У нас на Руси дорожного человека сперва накормят, напоят, в бане попарят да спать уложат, а потом станут выспрашивать.
Тут баба-яга спохватилась:
— Ох, добрый молодец, не взыщи, у нас не у вас, прости меня, старуху! Всё дело справим, как надобно.
И принялась хлопотать. Собрала на стол, накормила, напоила гостя, потом баньку вытопила. Напарился, намылся Иван Меньшой — разумом большой. Баба-яга постель постелила, уложила его спать, а сама села к изголовью, стала спрашивать:
— Скажи, добрый молодец: по доброй воле сюда заехал или неволя тебя пригнала и куда ты путь держишь?
Отвечает гость:
— Велел мне царь достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Кабы ты мне, бабушка, сказала, где их найти, век бы твоё добро помнить стал!
— Ох ты, дитятко, знаю я, где те диковины, да взять их трудно! Много туда добрых молодцев езживало, да назад ни один не воротился.
— Ну, бабушка, чему быть — того не миновать, а ты пособи моему горю, расскажи, куда мне ехать.
— Жалко мне тебя, дитя, да делать нечего, надо тебе пособить. Ты свою кобылицу-златогривицу у меня оставь, будет она в сохранности. И вот тебе клубочек. Завтра, как выйдешь, кинь его наземь — куда клубочек покатится, туда и ты ступай. Приведёт он тебя к моей середней сестре. Ты клубочек покажи - и она тебе всё расскажет, переправит к старшей сестре и всем, чем может, пособит.
На другой день разбудила гостя ни свет ни заря, накормила, напоила, на двор проводила. Иван Меньшой — разумом большой поблагодарил бабу-ягу, распростился и отправился в путь-дорогу. Сказка скоро сказывается, да не так скоро дело делается. А клубок всё вперёд да вперёд катится, вслед за ним молодец подвигается.
Шёл день и другой, на третий день подкатился клубок к избушке на воробьиной лапке, на веретённой пятке и тут остановился.
— Повернись, избушка, ко мне передом, а к лесу задом! — сказал молодец.
Избушка повернулась, и поднялся молодец на крыльцо.
Встретила его хозяйка неласково:
— Давно я русского духу не слыхала, человечьего мяса не едала, а тут человек ко мне сам пришёл! Чего тебе надо, говори!
Подал ей Иван Меньшой — разумом большой клубок. Баба-яга взглянула на клубок, руками всплеснула:
— Ох, да ты не чужой, а гость дорогой! Тебя моя меньшая сестра ко мне отправила? Так бы ты и сказал!
И забегала, захлопотала. Стол накрыла, всяких кушаньев да вин наставила, стала гостя потчевать:
— Пей, ешь досыта да повались отдохни, а потом и о деле станем толковать.
Иван Меньшой — разумом большой напился, наелся, повалился отдыхать, а баба-яга, середняя сестра, села к изголовью, стала выспрашивать. Рассказал ей гость, кто он да откуда и по какому делу идёт путём-дорогой. Баба-яга говорит:
— Не дальний тебе путь лежит, да не знаю, как ты жив останешься. Гусли-самоигры, гусак-плясун да кот-игрун — у нашего племянника Змея Горыныча. Много туда добрых молодцев прошло, а назад никто не воротился: всех погубил Змей Горыныч. Он сын нашей старшей сестры.
Надо попросить, чтобы старшая сестра помогла, а то не быть тебе живому. Пошлю к ней сегодня ворона — птицу вещую, пусть сестру упредит. А ты покуда спи-отдыхай, завтра рано разбужу.
Ночь добрый молодец проспал, поутру раненько встал, умылся. Покормила его баба-яга и дала красный шерстяной клубочек. Вывела на тропинку, и тут они распрощались. Клубок покатился, Иван Меньшой — разумом большой вслед пошёл.
Вот он идёт и идёт: от утренней зари до вечерней, от вечерней — до утренней. Притомится, возьмёт клубок в руки, посидит, съест сухарик, воды ключевой напьётся и продолжает путь-дорогу.
На третий день к вечеру остановился клубок у большого дома. Стоит тот дом на двенадцати столбах, на двенадцати камнях. Вокруг дома высокий частокол.
Пёс залаял — и выбежала на крыльцо баба-яга, старшая сестра; пса уняла, сама говорит:
— Знаю, всё знаю про тебя, добрый молодец: прилетел ко мне от середней сестры ворон — птица вещая. Как-нибудь твоему горю-нужде помогу. Проходи в горницу да садись с дороги попить-поесть.
Накормила гостя, напоила:
Теперь тебе надо ухорониться. Скоро мой сынок, Змей Горыныч, прилетит, голодный да сердитый. Как бы он не сглонул тебя...
Отворила погребицу:
Полезай в подполье, сиди там, покуда не позову.
Только успела подполье закрыть, как всё кругом зашумело, загремело. Двери размахнулись, и влетел Змей Горыныч — весь дом ходуном заходил.
— Чую, русским духом пахнет!
— Что ты, сынок, где тут русскому духу быть, как уж сколько годов серый волк не прорыскивал, ясный сокол не пролётывал! Ты по свету летал, там русского духу и набрался.
А сама хлопочет, на стол собирает. Вытянула из печки жареного быка, поставила ведро вина. Выпил Змей Горыныч вино, быком закусил — стало ему повеселее.
— Эх, мать, с кем бы мне позабавиться? Хоть бы в карты в дурака сыграть!
— Нашла бы я, сынок, с кем тебе позабавиться, в дурака сыграть, да боюсь, как бы ты чего худого не сделал.
— Зови, мать, не бойся! Никому вреда не сделаю. До смерти охота мне потешиться, поиграть!
— Ну, помни, сынок, своё обещание! — молвила баба-яга и отворила погребицу: — Подымись, Иван Меньшой — разумом большой, уважь хозяина — поиграй в карты.
Сели за стол. Говорит Змей Горыныч:
— Станем играть так: кто кого обыграет, тот того и съест.
Всю ночь играли. Баба-яга гостю помогала, и к утру, к свету, Иван Меньшой — разумом большой обыграл Змея Горыныча, оставил в дураках.
Стал тот просить:
— Погости, молодец, у нас! Вечером, как вернусь домой, ещё поиграем: хочу я отыграться.
Змей Горыныч улетел, а Иван Меньшой — разумом большой выспался вволю. Баба-яга накормила его, напоила.
Вечером Змей Горыныч воротился, съел трёхлетка быка жареного, выпил вина полтора ведра и говорит:
— Ну, теперь сядем играть — стану отыгрываться.
Сидят играют, а Змей Горыныч ту ночь не спал да день по свету летал — притомился, нашла на него дремота. Иван Меньшой — разумом большой да баба-яга опять его обыграли, оставили другой раз в дураках. Говорит Змей Горыныч:
— Надо мне сейчас лететь, свои дела справлять, а вечером в третий раз сыграем.
Иван Меньшой — разумом большой отдохнул, выспался, а Змей Горыныч две ночи не спал да весь белый свет облетел, усталый воротился. Съел жареного быка, выпил два ведра вина, зовёт гостя:
— Садись, молодец, стану отыгрываться!
А сам сидит дремлет. И скоро его добрый молодец третий раз обыграл, в дураках оставил.
Перепугался Змей Горыныч, пал на колени, взмолился:
— Ох, добрый молодец, не губи, не ешь меня! Я тебе какую хочешь службу сослужу,
И матери в ноги повалился:
— Мама, уговори гостя меня в живых оставить!
А Ивану Меньшому — разумом большому только того и надо:
— Ладно, Змей Горыныч, обыграл я тебя три раза. Коли отдашь мне три диковинки: гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, — на том мы и поладим.
Змей Горыныч засмеялся, кинулся обнимать гостя да бабу-ягу:
— Отдам, отдам все три диковины! Я себе ещё лучше достану.
Задал Змей Горыныч пир на весь мир. На том пиру доброго молодца потчевал, братом называл. Потом сам вызвался:
— Чем тебе, гостенёк, пешим добираться и гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна нести, я тебя в одночасье куда надо унесу!
— Вот, сынок, хорошо! — говорит баба-яга.— Отнеси гостя к моей младшей сестре, твоей тётке, а на обратном пути середнюю сестру проведай — давно ты у них не бывал.
Пир отпировали. Взял Иван Меньшой — разумом большой свои диковинки, с бабой-ягой простился. Подхватил его Змей Горыныч и взвился под облака. Часу не прошло, как спустился Змей Горыныч возле избушки младшей бабы-яги. Хозяйка на крыльцо выбежала, с радостью гостей встретила.
Иван Меньшой — разумом большой мешкать не стал. Оседлал свою кобылицу-златогривицу, с бабой-ягой, младшей сестрой, да со Змеем Горынычем распрощался и отправился в своё государство.
Привёз все диковинки в целости-сохранности, а у царя в ту пору сидели в гостях три царя с царевичами, три короля с королевичами да министры с боярами.
Добрый молодец зашёл в горницу и подал царю гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Обрадовался царь:
— Ну, Иван Меньшой — разумом большой, сумел ты мне эдакую службу сослужить! Я хвалю за то и жалую. Был ты старшим конюхом, а теперь тебе быть моим царским советником.
Бояре да министры поморщились, промеж себя перемолвились:
— Сидеть рядом с конюхом — нашей чести великая поруха! Эко царь выдумал!
Тут гусли-самоигры заиграли, кот-игрун стал тоненько тренькать, а гусак-плясун — приплясывать. И такое пошло веселье — на месте усидеть нельзя. Все именитые гости ударились в пляс.
Время идёт, а все пляшут и пляшут. У царей да у королей короны сбились набекрень, царевичи да королевичи каруселью в присядке носятся.
Министры да бояре потом обливаются, поойкивают, а остановиться никто не может.
Царь рукой машет:
— Ох, Иван Меньшой — разумом большой, останови забаву: совсем упарились!
Добрый молодец все три диковинки в мешок склал, и сразу всё стихло.
Гости кто куда повалились, отдуваются:
— Ну и потеха, ну и забава — эдакой век не видано!
Иноземные гости завидуют. Царь рад-радёхонек.
Теперь все цари да короли узнают и от зависти изведутся. Ни у кого таких редкостей нету.
А бояре с министрами переговариваются:
— Эдак скоро простой мужик-деревенщина станет первым человеком в царстве и всю свою мужицкую родню на должности поставит, а нас, именитую знать, со света сживёт, коли мы от него не избавимся.
На другой день собрались министры с боярами, сидят думают, как нового царского советника извести. Один старый князь присоветовал:
— Позовите ярыгу-пьяницу, он на эти дела мастер.
Пришёл ярыга-пьяница, поклонился:
— Знаю, господа министры да бояре, зачем я вам понадобился! Коли полведра вина поставите, научу, как от нового царского советника избавиться.
— Сказывай — за наградой не постоим. Поднесли для начала чарочку. Выпил ярыга и говорит:
— Сорок годов прошло с тех пор, как наш царь овдовел. И с той поры много раз сватал Алёну, прекрасную царевну, да высватать не мог. Три раза войной ходил на Алёнино царство, сколько войска погубил — и силой не взял. Пусть пошлёт Ивана Меньшого — разумом большого Алёну, прекрасную царевну, добывать. Туда уедет — назад не воротится.
Бояре да министры повеселели. Наутро пошли к царю:
— С умом ты, царь-государь, нового царского советника сыскал. Этакие диковины сумел достать, а теперь похваляется, что может Алёну, прекрасную царевну, похитить да сюда привезти.
Как услышал царь про Алёну, прекрасную царевну, не мог на месте усидеть, с трона соскочил:
— А и правда, совсем из головы выскочило! Вот кого надо послать Алёну, прекрасную царевну, доставать!
Позвал нового своего советника и говорит:
Поезжай за тридевять земель, в тридесятое царство, привези мне невесту Алёну, прекрасную царевну!
Иван Меньшой — разумом большой отвечает:
— Ваше царское величество, Алёна, прекрасная царевна,— не гусли-самоигры, не гусак-плясун и не кот-игрун: царевну в мешок не сунешь. Да, может, она и ехать не захочет сюда!
Царь ногами затопал, руками замахал, бородой затряс:
— Не перечь мне! Я знать ничего не знаю — как умеешь, так и доставай! Привезёшь невесту Алёну, прекрасную царевну,— дам тебе город с пригород-ком и министром поставлю, а не привезёшь — велю голову отрубить!
Вышел Иван Меньшой — разумом большой от царя в печали, в большом раздумье. Стал кобылицу-златогривицу седлать, а она спрашивает:
— Чего, хозяин, задумался? Или какая беда-невзгода над тобой?
— Беды большой нету, да и радоваться нечему. Посылает царь невесту Алёну, прекрасную царевну, доставать. Сам три года сватался — не высватал, три раза войной ходил — достать не мог, а меня одного посылает.
— Ну, тут беды большой нет,— молвила кобыли-цазлатогривица.— Я помогу, и как-нибудь дело справится.
Иван Меньшой — разумом большой недолго снаряжался, а скорее того в дорогу отправлялся. Только и видели, как в седло садился, а никто не видал, как со двора молодец укатил.
Ехал долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и приехал в тридесятое царство. Стоит на пути высокая ограда. Кобылица-златогривица легко через ограду перескочила — и очутился молодец в царском заповедном саду. Говорит кобылица-златогривица:
— Я обернусь красивой яблоней с золотыми яблоками, а ты повались возле меня и ухоронись. Завтра выйдет Алёна, прекрасная царевна, в сад погулять, и захочется ей золотое яблочко сорвать. Подойдёт близко — ты не зевай, хватай царевну, а я буду наготове. Ни минуты не мешкай, садись с царевной на меня. Коли оплошаешь — ни тебе, ни мне в живых не быть!
На другой день утром вышла Алёна, прекрасная царевна, в заповедный сад погулять. Увидала яблоню с золотыми яблоками и крикнула своим мамкам, нянькам да сенным девушкам:
— Ах, какая яблоня красивая! И яблоки золотые!.. Стойте тут, ждите меня, я сбегаю яблочко сорву.
Только подбежала, как, откуда ни возьмись, выскочил Иван Меньшой — разумом большой, ухватил Алёну, прекрасную царевну, за руки. И в ту же минуту яблоня обернулась кобылицей-златогривицей. Бьёт кобылица-златогривица копытами, торопит. Вскочил добрый молодец в седло и Алёну, прекрасную царевну, подхватил. Тут только мамки, няньки да сенные девушки их и видели. Подняли они крик. Сбежались караульные, а Алёны, прекрасной царевны, и след простыл. Царь узнал, нарядил погоню: во все стороны верховых послал. На другой день все воротились с пустыми руками, только коней загнали, а похитника никто и в глаза не видал.
Иван Меньшой — разумом большой той порой много земель проехал, много рек да озёр позади оставил.
Первое время Алёна, прекрасная царевна, отбивалась, супротивилась, потом затихла, заплакала. Поплачет да на доброго молодца взглянет, поплачет да взглянет. На другой день заговорила:
— Сказывай, кто ты есть? Из какой земли, из какой орды? Чьих родов сын и как тебя звать-величать?
— Зовут меня Иваном Меньшим, а прозывают разумом большим. Сам я из такого-то царства, крестьянский сын.
— Скажи, Иван Меньшой — разумом большой, для себя ли ты похитил меня или по чьему приказу?
— Велел мне доставить тебя наш царь.
Алёна, прекрасная царевна, руки заломила и крикнула:
— Да ни в жизнь я за такого старого замуж не пойду! Он три года сватал — не высватал, три раза наше царство воевал — ничего добиться не мог, только войско потерял. И теперь не видать ему меня как своих ушей!
Доброму молодцу те речь по душе пришлись. Ничего ей не сказал, а про себя подумал: «Вот кабы мне такая жена досталась!»
И тут в скором времени показалась своя земля. Старый царь все дни от окна не отходил, всё на дорогу поглядывал, ждал, когда покажется Иван Меньшой — разумом большой.
Добрый молодец ещё к городу подъезжал, а царь уж на красном крыльце дожидался. И не успел на царский двор заехать, как сбежал царь с крыльца, Алёну, прекрасную царевну, с седла снимал, за белые руки брал, сам говорит:
— Сколько годов я сватов засылал и сам свататься приходил — все отказывалась, а теперь уж придётся со мной под венец идти!
Усмехнулась Алёна, прекрасная царевна:
— Ты бы, царское величество, мне с дороги хоть отдохнуть дал, а уж потом о свадьбе разговор завёл.
Царь засуетился, захлопотал, позвал мамок, нянек да сенных девушек:
— Готов ли терем для дорогой гостьи?
— Всё давно приготовлено.
— Ну вот, принимайте свою будущую царицу. Всё, что скажет, исполняйте, чтобы ни в чём ей отказу не было! — приказал царь.
Мамки, няньки да сенные девушки увели Алёну, прекрасную царевну, в терем. А царь Ивану Меньшому — разумом большому говорит:
— Молодец, Ваня! За эдакую службу быть тебе моим главным министром! И жалую тебя ещё тремя городами с пригородками.
День ли, два ли прошло — не терпится старому царю, охота поскорее свадьбу сыграть. Спрашивает у Алёны, прекрасной царевны:
— На какой день станем гостей звать, когда поедем венчаться?
Отвечает царевна:
— Как я стану венчаться, коли нету моего обручального перстня да свадебной кареты!
— Ну за этим дело не станет,— говорит царь.— Колец да карет в нашем царстве хоть отбавляй. Есть из чего выбрать, а уж коли ничего по нраву не найдёшь, пошлём гонца в заморские страны, оттуда привезём.
— Нет, царское величество, ни в какой карете, опричь своей, под венец не поеду и никаким иным перстнем, кроме своего, обручаться не буду,— отвечала Алёна, прекрасная царевна. Царь спрашивает:
— А где твой перстень и твоя свадебная карета?
— Перстень в укладке, укладка в карете, а карета на дне моря-океана, близ острова Буяна. И, покуда не достанешь, о свадьбе со мной не заговаривай!
Царь корону снял, в затылке почесал:
— Как же твою карету со дна моря-океана достать?
— Эта забота не моя,— сказала царевна.— Как знаешь, так и доставай.
И ушла в свой терем.
Остался царь один.
Думал он, думал и вспомнил про Ивана Меньшого — разумом большого. «Вот кто мне перстень да карету достанет!»
Позвал Ивана Меньшого и говорит:
— Ну, мой верный слуга Иван Меньшой — разумом большой, только ты один и мог сыскать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Ты мне достал и невесту Алёну, прекрасную царевну. Сослужи ещё третью службу — привези обручальный перстень да карету. Перстень царевнин в укладке, укладка в карете, а карета на дне моря-океана, возле острова Буяна. Коли привезёшь перстень да карету — я тебе треть царства отпишу.
Говорит Иван Меньшой — разумом большой:
— Да что ты, ваше царское величество, ведь я не рыба-кит! Как я стану на дне морском перстень да карету искать?
Царь рассердился, ногами затопал, закричал:
— Знать ничего не знаю и ведать не ведаю! Моё царское дело приказывать, а твоё — слушаться. Привезёшь перстень да карету — награжу по-царски, а не привезёшь — голову на плахе отсеку!
Пошёл добрый молодец на конюшню, стал кобылицу-златогривицу седлать. Спрашивает кобылица:
— Куда, хозяин, собрался?
— И сам ещё не знаю куда, а ехать надобно. Велел царь обручальный перстень царевнин да свадебную карету достать. Перстень в укладке, укладка в карете, а карета на дне моря-океана, возле острова Буяна. Вот и поедем доставать.
Кобылица-златогривица говорит:
— Эта служба потруднее всех будет. Хоть дорога и не дальняя, да, может статься, печальная. Знаю, где карета, а достать нелегко. Я спущусь на дно моря-океана, запрягусь и привезу карету на берег, если меня морские кони не увидят, а уж коли увидят морские кони — загрызут насмерть. Век тебе не видать ни меня, ни кареты!
Иван Меньшой — разумом большой задумался. Думал, думал и придумал. Пошёл к царю:
— Дай мне, царское величество, двенадцать воловьих кож, дай двенадцать пудов просмолённой бечевы, двенадцать пудов смолы да котёл.
— Этого добра бери сколько надо, да торопись службу исполнять.
Нагрузил молодец кожи, бечеву и смолу да большой котёл на телегу, запряг кобылицу-златогривицу и отправился в путь-дорогу.
Приехал на царские заповедные луга, на морской берег.
Стал молодец кобылицу-златогривицу кожами укрывать, бечевой просмолённой увязывать:
— Если кони морские увидят да накинутся — не скоро до тебя зубами доберутся.
Двенадцать воловьих кож умотал, двенадцать пудов бечевы просмолённой увязал. Потом стал смолу разогревать да той смолой заливать. Двенадцать пудов смолы на кожи да на бечеву вылил.
— Вот теперь мне кони морские не страшны! — говорит кобылица-златогривица.— Сиди на лугах и ожидай меня три дня, в гусли играй, а глаз не смыкай.
Тут она кинулась в море и скрылась под водой.
Остался Иван Меньшой — разумом большой один на морском берегу. День прошёл и другой прошёл — не спит молодец, в гусельцы поигрывает, на море поглядывает. На третий день напала маета, стало ко сну клонить, и гусельцы его не развлекают. Крепился, крепился и не мог удержаться — задремал.
Много ли, мало ли времени подремал — услышал сквозь сон конский топ. Взмахнул глаза и видит: выскочила на берег кобылица-златогривица с каретой. Шесть морских коней златогривых висят по бокам.
Иван Меньшой — разумом большой кинулся навстречу.
Говорит кобылица-златогривица:
— Не укрыл бы ты меня воловьими кожами, не увязал бы бечевой да не залил смолой, век бы не дождался! Целым табуном напали на меня морские кони, девять кож воловьих начисто порвали да две крепко попортили, а эти шесть коней так увязли в смоле да в верёвках зубами — оторваться не могли. Ну да ладно, они тебе пригодятся.
Добрый молодец спутал ноги морским коням, схватил ремённую плеть и стал их учить уму-разуму. Бьёт да приговаривает:
— Будете слушаться, хозяином меня признавать? А не станете слушаться — насмерть забью и волкам скормлю!
Пали кони на коленки, взмолились:
— Не мучь, не бей, добрый молодец! Будем слушаться и станем тебе верно служить. Пристигнет беда — выручим тебя!
Кинул плеть, запряг всех коней в карету и поехал домой.
Подкатил семериком к царскому красному крыльцу. Кобылицу-златогривицу да коней морских в конюшню поставил, а сам пошёл к царю:
— Бери, царское величество, карету со всем приданым — у крыльца стоит.
Царь ему и спасибо не сказал. Скорым-скоро побежал, достал укладку и понёс Алёне, прекрасной царевне:
— Я тебя, Алёна, прекрасная царевна, потешил: все твои желания исполнил, укладку и перстень достал, а свадебная карета у крыльца стоит! Сказывай, когда станем свадьбу играть, на какой день гостей звать?
Отвечает прекрасная царевна:
— Повенчаться-то я согласна, и свадьбу можно скоро сыграть. Да не хочется мне, чтоб ты такой старый да седатый со мной под венец шёл. Станут люди судить-рядить, над тобой смеяться, скажут: «Старый да седатый молодую взял!» На людской роток ведь не накинешь платок. Вот как бы ты помолодился перед свадьбой — всё бы у нас ладно было.
Спрашивает царь:
— Научи, как из старого молодым стать? Помолодиться куда бы с добром, да у нас ещё эдакого не слыхано.
Алёна, прекрасная царевна, говорит:
— Надо найти три больших медных котла. В первый дополна цельного молока налить, в другой и в третий — студёной ключевой воды. Котёл с молоком да один котёл с водой нагреть. И как закипит ключом молоко да вода — кидайся сперва в молоко, потом в горячую воду, а уж потом в студёную. Как окунёшься с головой во всех трёх котлах — выйдешь молодым да пригожим, будто двадцати годов.
— А не обожгусь я? — спросил царь.
— У нас в царстве совсем стариков нету,— отвечает прекрасная царевна,— все так молодятся, и никто не обжигался.
Пошёл царь и велел приготовить всё так, как Алёна, прекрасная царевна, научила.
А как закипели ключом молоко да вода — задумался: боязно стало. Ходил, ходил вокруг котлов, хлопнул себя по лбу:
— Чего долго раздумывать? Пусть Иван Меньшой — разумом большой сперва попробует искупаться, а я погляжу: коли хорошо — и сам выкупаюсь. А Иванко сгорит — плакать некому: кони мне достанутся и треть царства посулённую отписывать не надо будет.
И велел крикнуть Ивана Меньшого — разумом большого.
— Зачем, царское величество, звал меня? Ведь я ещё с дороги отдохнуть не успел.
Сейчас тебя отпущу,— говорит царь.— Выкупайся в этих трёх котлах и поди отдыхай.
Поглядел Иван Меньшой — разумом большой в котлы: молоко да вода ключом кипят, только в третьем вода спокойная.
— Ты что, царское величество, задумал меня живьём сварить? За всю мою верную службу хочешь так наградить?
— Да нет, Ваня! Кто во всех трёх котлах выкупается, тот из старого молодым станет да красивым.
— Я и так не старый, ваше царское величество, и мне незачем молодиться.
Царь сердиться стал:
— Что ты такой супротивный? Всегда мне перечишь! Добром не станешь купаться — силком заставлю, а за супротивство на дыбу отправлю.
В ту пору Алёна, прекрасная царевна, прибежала из своего терема. Улучила минуту и шепнула доброму молодцу незаметно от царя:
— Перед тем как в котёл нырнуть, дай знать кобыле-златогривице да морским коням и потом купайся безо всякой опаски.
А царю она говорит:
— Пришла узнать, всё ли тебе приготовили, как я сказывала.
Обошла котлы кругом, поглядела и говорит:
— Всё как надобно быть. Ты, царское величество, купайся, а я побегу к свадьбе готовиться.
И ушла в свой терем. Иван Меньшой — разумом большой поглядел на царя:
— Ладно, потешу тебя в последний раз! Всё равно двум смертям не бывать, а одной не миновать. Позволь только взглянуть ещё раз на кобылицу-златогривицу. Много мы с ней странствовали. Поди знай — может быть, больше и не видать. Позволил царь:
— Ступай, да не мешкай там!
Пошёл Иван Меньшой — разумом большой на конюшню, кобылице-златогривице да морским коням всё рассказал, а те ему говорят:
— Как услышишь, мы все вместе всхрапнём до трёх раз — смело ныряй и ничего не бойся.
Воротился Иван к царю:
— Ну, я теперь со всем справился, ваше величество, сейчас буду нырять.
И вот слышит: кони всхрапнули раз, другой и третий. Тут добрый молодец бултых в котёл с молоком, вынырнул да из первого котла прямо в котёл с кипятком кинулся, а потом в студёной ключевой воде окунулся и вышел из третьего котла таким пригожим да красивым, что нельзя описать, только в сказке рассказать.
Царь, глядя на него, больше раздумывать не стал, кое-как вскарабкался на помост, пал в котёл с молоком, да там и сварился.
Тут Алёна, прекрасная царевна, скорым-скоро с крутого крылечка сбегала, Ивана Меньшого — разумом большого за белые руки брала, обручальный перстень ему на палец надевала. Сама усмехнулась и промолвила:
— Похитил ты меня по царскому приказанию, а теперь нет царя в живых. Воля у тебя своя: хочешь — назад вези, а хочешь — у себя оставь.
Иван Меньшой — разумом большой прекрасную царевну за руки взял, суженой назвал и надел ей на палец своё колечко.
Потом послал посыльных отца с матерью да братьев из деревни на свадебный пир звать.
В скором времени отец с матерью да тридцать два брата, тридцать два молодца, приехали на царский двор. И тут принялись весёлым пирком да за свадебку.
Свадьбу сыграли, пир отпировали, и Иван Меньшой — разумом большой со своей женой Алёной, прекрасной царевной, стали жить-поживать да отца с матерью покоить.
Этот же сюжет в детстве читала в другой сказке, но найти её не могу, поэтому пусть пока эта тут будет.
Золотой конь.
В некотором царстве, в некотором государстве жил старик со старухой. Старик охотою промышлял, старуха дома хозяйничала.
Жаден старик, а старуха еще пуще. Что старик ухлопает, то старуха слопает.
Вот встает рано утром старик и говорит:
- Поднимайся, старуха! Разогревай сковородку, пошел я на охоту.
Ходил-ходил старик по лесу, ни зверя, ни птицы не нашел. А старуха сковородку грела, пока не покраснела.
Идет старик домой с пустой сумой. Видит - сидит на гнездышке птичка, под ней двадцать одно яичко. Хлоп! Убил ее.
Приходит домой.
- Ну, старуха, принес я закуску!
- А что же ты, старик, принес?
- Да вот убил на гнездышке птичку, взял под ней двадцать одно яичко.
- Ах ты, дурак старый! Не надо было птицу бить. Яйца-то ведь они, насиженные, никуда не годные. Садись-ка теперь сам, доводи их до дела.
читать дальшеИ птицу жарить не захотела. Не стал старик перечить, сел в лукошко вместо наседки.
Сидел он двадцать одну неделю. Высидел не двадцать птенцов, а двадцать молодцов. Одно яйцо осталось.
Старуха не унимается.
- Сиди, - говорит, - чтоб было кому работать, коров пасти, хозяйство блюсти.
Просидел он еще двадцать одну неделю. Старуха с голоду померла, а старик вывел на свет красавца молодца и назвал его Иваном.
Живет старик, поживает, добра наживает. Названные дети с утра до вечера работают. А старик похаживает, брюхо поглаживает, на работников покрикивает. Разбогател. Землю пшеницей засеял. Пришло время убирать. Наставили братья скирдов видимо-невидимо.
Стал старик примечать, что скирды пропадают. Зовет своих молодцов:
- Надо, дети, караулить!
Назначил всем черед - по ночи каждому сторожить. Ивану последняя ночь досталась.
Братья караул проспали, ничего не видали. Настала Иванова очередь.
Пошел он в кузницу, отковал молот в двадцать пять пудов, в полтора пуда железные удила. Из пуда конопли узду свил.
Сел под скирдом, караулит. До полуночи просидел. Слышит конский топот: кобылица бежит, под ней земля дрожит, за ней двадцать один жеребенок.
Топнула она ногой, развалился скирд, жеребята его вмиг разметали.
Ударил Иван кобылицу молотком между ушей. Села она на коленки. Обротал [19] ее Иван и повел вместе с жеребятами к себе во двор. Ворота на засов, а сам спать лег.
Встает утром старик.
- Ты что спишь, Иван, бездельник?
- Нет, батюшка, я не бездельник, - отвечает Иван. - Приказ я твой выполнил.
Посмотрел старик - полный двор лошадей. Похвалил Ивана перед братьями:
- Вот у меня Иван какой! А вы что? Дураки нерачительные...
Стали они лошадей делить. Старик взял кобылицу. Старшие братья на выбор лошадей облюбовали, а Ивану достался самый захудалый жеребеночек. Вот собираются братья на охоту. Садятся на резвых коней.
Иван своего жеребеночка попробовал - положил руку ему на спину. Гнется жеребеночек, на все четыре ноги садится. Тяжела для него хозяина рука. Пустил его Иван на сутки в луга. На другой день положил руку - не гнется жеребеночек. Положил ногу - гнется. Пустил еще на сутки в луга.
На третий день приводит Иван коня. Кладет ногу - не гнется. Сам садится - гнется конь. Пустил опять на сутки в луга.
На четвертый день садится Иван на своего коня - не гнется под ним конь.
А братья давно уже уехали на охоту. Едет Иван по чистому полю, догоняет братьев. День проходит, второй проходит - не видно в чистом поле никого. Вот третий день кончается, ночь наступает. Смотрит Иван - похоже, виднеется огонек. "Знать, братья мои кашу варят".
Ближе подъезжает - все видней да жарче огонь. Подскакал Иван, а это золотое перо лежит. Жалко Ивану расстаться с золотым пером. А конь ему человеческим голосом говорит:
- Не подымай, Иван, золотого пера, большая беда будет!
Не послушал Иван коня, поднял перо и за пазуху спрятал.
Съезжаются братья домой. Дает им старик приказ вычистить коней:
- Буду нынче смотр делать. Дал он старшим братьям щетки да мыло. Ивану ничего не дал.
Приуныл Иван. А конь его говорит:
- Не печалься, хозяин. Возьми золотое перо, махни туда-сюда - все будет как надо.
Вот братья повымыли, повычистили своих коней, а Иван только пером махнул: стал конь золотой, волос к волосу лежит, в гриву алые ленты вплетены, на лбу звезда сияет.
Выводят старшие братья на смотр старику своих коней. Все кони чисты, все хороши.
А Иван вывел - еще лучше. Конь пляшет золотой.
- Эх вы! - говорит старик. - Какой плохонький конек ему достался, а сейчас лучше ваших всех. Взяла братьев ревность:
- Давайте, ребята, придумаем, что бы такое на Ивана наговорить.
Приходят к старику:
- Ты, батюшка, не знаешь, какой наш Иван хитрый. Он нам не тем еще хвалился.
- А чем же он хвалился, ребята?
- Я, - говорит, - не то, что вы. Захочу, достану кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку. Поверил старик. Призывает Ивана.
- Тут ребята про тебя говорят, что ты можешь достать кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку.
- Нет, батюшка! Ничего я об этом не знаю.
- Как так не знаешь? Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Хоть и не нужны они мне, а чтобы достал их непременно!
Загоревал Иван, пошел к своему коню на совет:
- Ох, верный мой конь, беда мне... А конь говорит:
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Садись на меня, поедем добывать заказанное.
Отправляется Иван в чужие города. Остановился конь у высоких хором и говорит:
- Живет здесь богатый купец. Ступай к нему, проси продать кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку. Будет просить он в обмен твоего коня. Ты соглашайся. Только смотри, когда будешь меня отдавать, сними с меня узду.
Сделал Иван, как велел конь. Отдал ему купец кота-игруна, гусака-плясуна, лисицу-цимбалку, а Иван - взамен своего золотого коня.
Уздечку снял. Говорит:
- Уздечка у меня дареная, непродажная.
Вышел в чисто поле, слышит - земля дрожит. Подбегает к нему верный конь.
- Ну, поедем домой, хозяин. Ушел я от купца. Привез Иван старику подарки. Сбежались братья смотреть на диво. Лисица в цимбалы бьет, кот песни играет, гусак пляшет.
- Эх вы! - говорит старик братьям. - Никуда вы не годны. Вот Иван у меня голова - все исполнил мои дела!
А те в ответ:
- Ох, батюшка, Иван не то еще знает. Сам хвастался.
- А что? Что он знает, ребята?
- Он нам, батюшка, говорил: "Я знаю, где гуслисамоигры достать".
Призывает старик Ивана:
- Иван, привези мне гусли-самоигры!
- Ох, батюшка, я их видать не видал, слыхать про них не слыхал.
Рассердился старик.
- Надоели, - говорит, - мне твои отпоры! Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Чтобы достал гусли-самоигры!
Пошел Иван к коню на совет:
- Ой, конь мой верный! Вот пришла моя беда!
Конь ему отвечает:
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Иди спать. Утро вечера мудренее.
Встает Иван рано, седлает золотого коня, отправляется в густые леса.
Ехали-ехали. Видят: стоит избушка на курьих лапках, на собачьих пятках.
Говорит Иван:
- Избушка, избушка, стань ко мне передом, на запад задом.
Повернулась избушка. Выходит из нее баба-яга, костяная нога - на ступе ездит, метлой подметает, пестом погоняет.
- Ах ты, добрый молодец! - говорит. - Зачем сюда заехал? Или тебе головы не жалко?
Иван ей отвечает:
- Эх, бабушка ты, старушка! Не спросила ты, какое у меня горе-беда! Накормлен ли я, напоен ли я или с голоду помираю? У нас на Руси дорожного человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накормят, напоят, а потом и разговор ведут. Умилилась старушка его словам.
- Иди, - говорит, - парень, сюда. Моим гостем будешь.
Слезает Иван с золотого с коня. Входит в избушку на курьих лапках, на собачьих пятках. Сажает его старушка за стол. Накормила, напоила, про горе-беду расспросила.
- Ах, бабушка! Горе мое большое, - говорит, - Иван. - Как мне быть? Где мне гусли-самоигры добыть?
- Я, родимый, знаю, где эта диковинка.
- Ой, бабушка, расскажи, моему горю помоги!
- Парень-красота, жалко мне тебя. Трудное это дело. Есть у меня сестра, а у нее сын Змей Горыныч. Так эти гусли у него. Не любит он духу человечьего. Боюсь, как бы он тебя не съел. Ну уж я постараюсь для тебя сестру упрошу, тебе помогу. Вот мой двор, а посреди двора - дубовый кол. Привяжи к нему коня за шелковые повода. А я дам тебе клубочек, держи его за кончик. Будет он катиться, а ты следом иди. Вот идет Иван, а клубочек впереди катится. Приходит ко двору Змея Горыныча. Заперты ворота на двенадцати цепях, на двенадцати замках. Постучался Иван. Вышла старушка мать Змея Горыныча.
- Ох, парень молодой, зачем сюда - зашел? Мой сын прилетит голодный, он тебя съест!
Отвечает ей Иван:
- Бабушка ты, старушка! Не спросила ты у меня, какая моя беда. Голодный ли я, холодный ли? У нас на Руси дорожного человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накормят, напоят, а потом и разговор ведут.
Умилилась старушка его словам, повела его в избу. Накормила, напоила, про беду-горе расспросила.
- Не печалься, парень-красота, - говорит, - Я твоему горю помогу.
Уже полночь подходит, скоро Змей Горыныч прилетит. Надо Ивана прятать.
Старушка говорит:
- Ложись под лавку. Я буду сына встречать, тебя, парня, защищать.
Вот в полночь прилетел Змей Горыныч. Летит - земля дрожит, деревья качаются, листья осыпаются. Влетел в избу, повел носом и говорит:
- Русь-кость пахнет.
А старушка ему отвечает:
- И-и, сыночек! По Руси летал, Руси набрался, вот тебе Русью и пахнет.
- Собирай, мать, поесть, - говорит Змей Горыныч.
Выдвигает старушка из печи целого быка, подает на стол ведро вина. Выпил Змей Горыныч вина, поел сладко быка. Повеселел.
- Эх, мать, с кем бы мне в карты сыграть? - говорит.
Старушка отвечает:
- Я бы нашла, дитенок, с кем тебе в карты сыграть, да боюсь - вред ему от тебя будет.
- Уважу я тебя, мать, - говорит Змей Горыныч. - Никакого вреда ему не сделаю. Больно мне охота в карты поиграть.
Позвала старушка Ивана. Вылазит он из-под лавки, садится за стол.
- А на что будем играть? - спрашивает Змей Горыныч.
Сделали они между собой уговор: кто кого обыграет, тот того и ест.
Начали играть. День играли, два играли, на третий день обыграли Змея Горыныча.
Испугался Змей Горыныч, на коленки становится, просит:
- Не ешь меня!
- Ну что ж, - говорит Иван, - хочешь жив остаться, отдай мне гусли-самоигры.
Обрадовался Змей Горыныч.
- Бери! - говорит. - Будут у меня гусли еще втрое лучше!
Змей Горыныч Ивана наградил, далеко проводил. Приезжает домой Иван. Повесил в избе гусли-самоигры.
Запели, заиграли гусли. Лисица в цимбалы ударила. Кот песню завел. Гусак плясать пошел. Веселье началось. Хвалит старик Ивана, а братьев бранит, со гвора гонит.
Задумались братья: как бы Ивана очернить?
Старший брат говорит:
- Знаете что, ребята? Слыхал я, есть в заморском царстве Марья-королевна. Уж ее-то Ивану не достать. Пошли они к старику:
- Ты, батюшка, еще всего не знаешь про хитрость Ивана. Хвалился он нам, что Марью-королевну достать может.
Призывает старик Ивана.
- Тут братья сказывают, что ты Марью-королевну достать можешь.
- Ой, батюшка! Знать не знаю ничего о Марье-королевне!
Старик слушать не хочет:
- Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Ступай немедля. Чтоб представил мне Марью-королевну!
Заплакал тут Иван, пошел к коню:
- Ой, конь мой верный. Вот беда мне какая!
А конь говорит:
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Собирайся, хозяин, в дорогу.
Что Ивану делать? Забирает он с собой своего коня, гусли-самоигры, лисицу-цимбалку, кота-игруна, гусака-плясуна. Садится на корабль.
Плыли-плыли. Приплывают к тому государству, где Марья-королевна живет.
Отец-царь пуще ока дочку бережет. Марья-королевна даже по двору гулять никогда одна не выходила. Распустил Иван паруса, остановил свой корабль против царского дворца. Заиграли гусли-самоигры. Ударила в цимбалы лисица-цимбалка. Запел кот-игрун. Пошел в пляс гусак-плясун. Заметалась по двору Марья-королевна:
- Ой, батюшка! Я такой музыки отроду не слыхала! Пусти меня на пристань - корабль посмотреть, музыку послушать.
Ну что стоит царю со своими слугами да сенными девушками [20] ее просьбу исполнить? Упросила она отца.
Пустил он ее к морю корабль посмотреть, музыку послушать. А сенным девушкам приказал не спускать глаз с Марьи-королевны, чтобы беды какой не случилось.
Корабль у самой пристани стоит. На нем все окна отворены, людей не видно. Оперлась царская дочь на подоконник, заслушалась чудесной музыкой. Заслушались и сенные девушки.
Не заметил никто, как подхватил Иван Марью-королевну на свой корабль. И понесли их быстро паруса. Увез Иван Марью-королевну. Прибыли они домой. Обрадовался старик, в пляс пустился. Плясал, покуда шапку не потерял.
- Теперь буду жениться, - говорит. Марья-королевна отвечает:
- Нет, погоди! Сумел меня увезти, сумей и шкатулку мою с уборами унести.
- А где же твоя шкатулка?
- Стоит моя шкатулка под тем столом, на котором батюшка-царь обедает.
Призывает старик Ивана:
- Вот тебе задача: привези мне шкатулку Марьикоролевны.
- Ой, батюшка, не смогу я! - отвечает Иван.
- Ты, Иван, мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Привезти шкатулку ты должен.
И разговора больше нет. Пошел Иван к коню на совет:
- Ой, конь мой верный! Вот когда мне беда!
- Это - беда не беда, впереди будет беда. Ложись спать, утро вечера мудренее.
Встает утром Иван, седлает коня, отправляется в то царство, откуда Марью-королевну привез. Навстречу старик-побирушка. Купил у него Иван одежду с сумой за сто рублей. Переоделся нищим. Подъезжает к царскому дворцу. Вынул золотое перо, махнул им туда-сюда, стал конь золотой. Пустил его Иван в царский двор.
Выбежали царские слуги и сам царь с царицей. Стали золотого коня ловить, забыли в доме двери затворить.
А Иван проворен был. Вбежал во дворец, схватил из-под царского стола шкатулку и в суму положил. Выскакивает на двор, кричит:
- Не смогу ли я пособить?
Вскочил на коня, угодил ногами в стремена. Ускакал и шкатулку увез.
Старик пуще прежнего рад.
- Привез Иван шкатулку, - говорит. - На завтра свадьбу назначить.
Марья-королевна отвечает:
- Погоди-ка со свадьбой. Не все еще ты для меня сделал. Есть в море двенадцать кобылиц, пригони их мне сюда:
Призывает старик Ивана.
- Чтоб были мне двенадцать морских кобылиц!
Заплакал Иван и пошел к коню на совет:
- Ой, конь мой верный! Вот мне беда!..
Выслушал его конь и говорит:
- Теперь беда. Ну, что будет, то будет. Готовь двенадцать кож, двенадцать пудов бечевы, двенадцать пудов смолы и три пуда железных прутьев. Поедем к морю за кобылицами.
Приготовил Иван все это. Подъезжают они к морю.
Развел Иван огонь, поставил на него котел со смолой. Кожами коня уматывает, бечевой увязывает, смолой заливает. Когда он двенадцать кож намотал, двенадцатью пудами смолы залил, конь говорит:
- Смотри на то место, где я в море прыгну. Пойдут по воде белые пузыри, ты не тревожься: это я кобылиц из стойла выгоняю. А вот если кровавые пузыри увидишь, бери железные прутья и прыгай ко мне на помощь. Знай, что одолели меня морские кобылицы.
Прыгнул конь в море, а Иван сидит на берегу, на то место смотрит, где конь скрылся. Через два часа пошли по воде белые пузыри. Трех часов не прошло, выскочили на берег морские кобылицы, а за ними Иванов конь.
Глядит Иван, осталась на коне только одна кожа непорванной. Одиннадцать кож морские кобылицы погрызли, копытами побили.
Пригнал Иван морских кобылиц домой. Марья-королевна ему говорит:
- Ну, Иван, сумей теперь от них надоить котел молока.
- Ой, Марья-королевна, - отвечает Иван, - не умею я их доить.
А старик стоит и приказывает:
- Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Дои кобылиц без отказа!
Пошел Иван к коню на совет.
- Не горюй, хозяин, - говорит ему конь. - Это дело нехитрое.
Принялся Иван за работу. Надоил от морских кобылиц котел молока.
Говорит ему Марья-королевна:
- Надо теперь молоко вскипятить. Как закипит ключом, скажешь мне.
Пошел Иван к коню на совет.
- Ой, конь мой верный! Какой мне приказ дают!
Велят молоко кипятить.
- Не бойся, хозяин, - говорит ему конь. - Делай так, как я скажу. Закипит молоко, велят тебе прыгнуть в котел купаться. А ты стой и слушай: как заржу я в конюшне три раза, тогда прыгай.
Вскипятил Иван молоко. Из края в край закипело, ключом бьет.
Доложили Марье-королевне. Идет она со стариком к котлу Тот ее и на шаг от себя не отпускает.
Говорит она старику:
- Надо тебе в кипучем молоке искупаться, тогда я за тебя замуж пойду.
Испугался старик:
- Нет, пускай сначала Иван испробует.
Говорит Марья-королевна:
- Ну, Иванушка, все ты для меня сделал. Исполни и это: искупайся в кипучем молоке.
Котел ключом кипит, молоко через верх выплескивается. Снял Иван рубаху. Стоит возле котла, от верного друга известия ждет.
Заржал конь на конюшне три раза. Тут Иван в котел прыгнул. Три раза от края до края проплыл. Вышел на свет живой, невредимый. И так хорош был, а теперь совсем красавцем стал: кровь с молоком.
Говорит Марья-королевна старику:
- Ну, прыгай теперь ты!
Прыгнул старик в котел, и развалились его кости. Иванушка с Марьей-королевной повенчались. Я у них была, чай пила. Они за мной ухаживали, меня углаживали, а я им сказки сказывала.
UPD: Вторая сказка с этим же сюжетом - именно та, что в детстве читала.
Нашла наконец )
Иван меньшой — разумом большой
Жили-были старик со старухой. Старик птицу да зверя промышлял — тем и кормились. Много годов они прожили, а добра не нажили. Тужит старуха, сетует:
— Век свой промаялись, сладко не едали, не пивали, цветного платья не нашивали! И детей у нас нету. Кто нашу старость покоить станет?
— Не горюй, старуха! — утешал старик старуху.— Пока руки гнутся да ноги носят, сыты будем, а вперёд не станем загадывать.
Сказал так старик и с тем на охоту ушёл.
Ходил, ходил старик по лесу с утра день до вечера — не привелось ему заполевать ни птицы, ни зверя. Не хотелось без добычи домой идти, да что станешь делать? Солнышко на закате — надо домой попадать.
Только тронулся в обратный путь, как вдруг совсем рядом захлопала крыльями и поднялась из-под куста большая птица невиданной красоты.
Пока старик ружьё прилаживал, улетела птица.
«Видно, и та не моя была!».
Заглянул под куст, откуда птица поднялась, а там в гнезде тридцать три яйца.
«Попользуюсь хоть этим добром».
читать дальшеПодтянул кушак, уложил все тридцать три яйца за пазуху и пошёл домой.
Шёл да шёл — стал у него кушак слабнуть. И стали яйца из-за пазухи одно за другим выпадать.
Как яйцо выпадет — так молодец выскочит. Как яйцо выпадет — так молодец выскочит. Тридцать два яйца выпали — тридцать два молодца выскочили!
В то время старик кушак подтянул — и осталось тридцать третье яйцо за пазухой. Сам оглянулся — и глазам не верит: идут следом тридцать два молодца. Все в одно лицо, рост в рост, волос в волос. И заговорили все в один голос:
— Коли сумел нас найти — ты теперь нам отец, а мы твои дети. Веди нас домой!
«Не было у нас со старухой никого,— думает старик,— а тут сразу тридцать два сына!»
Пришли домой. Старик говорит:
— Всё ты, старуха, горевала да плакала, что детей нету. Вот тебе тридцать два сына, тридцать два молодца. Собирай на стол да корми ребят!
И рассказал ей, как детей нашёл.
Старуха стоит, слова вымолвить не может. Постояла, постояла, руками всплеснула и кинулась стол накрывать. А старик кушак распоясал, стал кафтан снимать — и тут выпало из-за пазухи тридцать третье яйцо, выскочил оттуда тридцать третий молодец.
— Ты откуда взялся?
— Я тоже твой сын, Иван Меньшой. Вспомнил старик:
— А и правда, ведь было в гнезде тридцать три яйца. Садись, Иван Меньшой, ужинать!
Не успели тридцать три молодца за стол сесть, как сразу все старухины запасы приели и вышли из-за стола ни сыты, ни голодны.
Ночь переночевали. Поутру говорит Иван Меньшой:
— Сумел ты, отец, нас найти, сумей и работу дать.
— Да какую я, ребятушки, работу дам? Мы со старухой не сеем, не пашем, ни сохи, ни лошади никакого обзаведения у нас нету.
— Ну, на нет и суда нет,— отвечает Иван Меньшой.— Пойдём в люди работу искать. Ты, отец, в кузницу поди, закажи тридцать три косы.
Покуда старик в кузнице был, косы ковал, Иван Меньшой с братьями сделали тридцать три окосья да тридцать три грабли. Отец воротился из кузницы. Иван Меньшой раздал братьям косы да грабли:
— Пойдём работу искать. Денег заработаем, станем своё хозяйство заводить да отца с матерью покоить.
Простились братья с родителями и отправились в путь-дорогу. Шли они близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли, показался впереди большой город. Едет из того города царский дворецкий. Поравнялся с ними и спрашивает:
— Эй, молодцы, с работы или на работу? Коли на работу, пойдём со мной, дело дам.
— Что у тебя за дело? — спрашивает Иван Меньшой.
— Дело нехитрое,— отвечает дворецкий,— надо траву на царских заповедных лугах выкосить, высушить, в копны сгрести да в стога сметать. Кто тут у вас за старшего?
Все молчат. Вышел Иван Меньшой:
— Веди, показывай работу.
Привёл их дворецкий на царские заповедные луга:
— Управитесь ли в три недели? Ответил Иван Меньшой:
— Вёдро постоит — ив три дня справимся. Обрадовался дворецкий:
— Приступайте, молодцы, к делу! Платой не обижу, а харчи какие надо, такие и стану давать.
Иван Меньшой говорит:
— Изжарь нам только тридцать три быка, вина поставь тридцать три ведра да хлеба дай по калачику на брата, и больше нам ничего не надо.
Царский дворецкий уехал. Братья косы наточили и так принялись помахивать, только свист стоит. Пошло дело споро: к вечеру всю траву скосили. Тем временем из царской поварни привезли тридцать три быка жареных, тридцать три калачика хлеба да тридцать три ведра зелена вина. Братья по полведра вина выпили, по полкалачика да по полбыка съели и повалились отдыхать.
На другой день, как только солнышко обогрело, стали траву сушить да в копны сгребать, а к вечеру всё сено в стога посметали, опять по полведра вина выпили, по полкалачика да по полбыка съели. Послал Иван Меньшой одного брата на царский двор:
— Скажи, пусть идут работу принимать. Воротился брат, за ним дворецкий идёт, а вслед и сам царь приехал на заповедные луга. Стога царь пересчитал, по лугам походил — нигде стоячей травинки не нашёл и говорит:
— Ну, ребятушки, сумели вы скоро и хорошо мои заповедные луга выкосить, траву высушить да сено в стога сметать! За это хвалю и сверх всего жалую сто рублей денег да бочку-сороковку вина. А теперь сумейте сено устеречь. Повадился кто-то каждый год на этих лугах сено поедать, и никак того вора уследить не можем.
Иван Меньшой говорит:
— Отпустите, царское величество, моих братьев домой, а сено я один стану караулить.
Царь перечить не стал. Братья пошли на царский двор, деньги получили, выпили винца, поужинали и отправились домой родителей покоить.
Иван Меньшой воротился на царские заповедные луга. По ночам не спит, сено караулит, а днём на царскую поварню пить-есть ходит, там и отдыхает.
Осень пришла, стали ночи долгие да тёмные. Иван Меньшой с вечера на стог забрался, в сено зарылся, лежит не спит. В самую полночь вдруг всё кругом осветилось, будто солнышко засияло. Вскинул Иван Меньшой глаза и видит: выскочила из моря кобылица-златогривица и кинулась прямо к стогу. Кобылица бежит, под ней земля дрожит, золотая грива развевается, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит.
Прибежала и стала сено поедать. Караульный изловчился, вскочил ей на спину. Кинулась кобылица-златогривица прочь от сена и понеслась по царским заповедным лугам. Сидит Иван Меньшой, левой рукой за гриву держится, а в правой ремённая плеть у него. Той плетью кобылицу-златогривицу бьёт и правит во мхи да в болота.
Носилась, носилась она по мхам, по болотам, по брюхо в топи увязла и остановилась, заговорила:
— Ну, Иван Меньшой, умел ты меня поймать, умел на мне усидеть, да умел и укротить! Не бей меня, не мучь больше — стану тебе верно служить.
Привёл Иван Меньшой кобылицу-златогривицу на царский двор, запер в конюшню, а сам пошёл на поварню, спать повалился.
На другой день говорит царю:
— Ваше царское величество, я узнал, кто на твоих заповедных лугах сено поедал, и вора изловил. Пойдём, погляди.
Увидал царь кобылицу-златогривицу, обрадовался:
— Ну, Иван, хоть ты и меньшой, да разумом большой! А за верную службу жалую тебя старшим конюхом.
С той поры и прозвали молодца: Иван Меньшой — разумом большой.
Заступил он на царскую конюшню. Ночей не спит — коней холит. Стали царские кони тельные, гладкие, шерсть, как шёлк, блестит, гривы да хвосты расчёсанные, пушистые: любо-дорого посмотреть. Царь за то хвалит не нахвалится:
— Молодец Иван Меньшой — разумом большой, эдакого конюха у меня век не бывало!
А старым конюхам завидно:
— Поставили над нами мужика-деревенщину! Ему ли на царской конюшне старшим быть!
И стали худое замышлять. А Иван Меньшой — разумом большой своё дело правит, беды над собой не чует.
В ту пору забрёл на царский двор старый ярыга, кабацкий дух, просит конюхов:
— Поднесите, ребятушки, опохмелиться, со вчерашнего голова болит! Я за это вас на ум наставлю, научу, как старшего конюха извести.
Конюхи с радостью поднесли стаканчик винца.
Опохмелился ярыга и заговорил:
— Нашему царю до смерти охота достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Много добрых молодцев ездило волей, а больше того — неволей, те диковины добывать, да никто назад не воротился. Вот и скажите царю: хвалился-де Иван Меньшой — разумом большой, будто это дело ему нипочём сделать. Царь его пошлёт, а назад он не воротится.
Конюхи ярыгу поблагодарили, поднесли ему ещё стаканчик винца и пошли к царскому красному крыльцу; стоят под окнами, переговариваются. Царь их увидал, вышел из покоев и спрашивает:
— О чём, молодцы, разговариваете, чего вам надо?
— Да вот, царь-государь, старший конюх Иван Меньшой — разумом большой похваляется: «Знаю я, как достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна». Мы тут и спорим: кто скажет — достанет, а кто говорит, что он пустым хвалится.
Как услыхал царь такие речи — весь с лица сменился. Руки, ноги дрожат, сам думает: «Кабы мне эти редкости заполучить, все бы цари стали мне завидовать! Сколько народу посылал — никто назад не воротился». И в ту же минуту приказал старшего конюха кликнуть.
Увидал его и сразу кричит:
— Не мешкай, поезжай — привези гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна!
Отвечает Иван Меньшой — разумом большой:
— Да что ты, ваше царское величество! Я про них и слыхом не слыхал! Куда я поеду?
Царь рассердился — корону набок сдвинул, ногой топнул:
— Ты что тут вздумал разговоры разговаривать, моему царскому слову супротивиться! Коли достанешь — награжу, а не достанешь — на себя пеняй: мой меч — твоя голова с плеч!
Пошёл Иван Меньшой — разумом большой от царя невесел, буйную голову повесил. Стал седлать ко-былицу-златогривицу. Она спрашивает:
— Что, хозяин, печальный? Или беда приключилась?
Как же мне весёлому быть? Царь велел добыть гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, а я про них и слыхом не слыхал.
— Ну, то небольшая беда,— говорит кобылица-златогривица.— Садись, да поедем к Яге Ягишне — узнаем, где добывать те диковины.
Иван Меньшой — разумом большой в путь-дорогу собрался. Только и видели, как он на кобылицу-златогривицу садился, а никто не видел, как добрый молодец со двора укатил.
Ехал он близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли, заехал в глухой лес, такой тёмный — свету белого не видать. Кобылица-златогривица отощала, и сам притомился. Выехал на поляну и видит: стоит избушка на курьей лапке, на веретённой пятке, с востока на запад поворачивается. Подъехал ближе и заговорил:
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать — одну ночку переночевать.
Избушка повернулась к нему передом. Привязал молодец кобылицу-златогривицу, на крыльцо взбежал, дверь на пяту размахнул. Сидит в избушке баба-яга, костяная нога, нос у ней в потолок врос, возле ступа да пест стоят.
Увидала Яга Ягишна гостя и говорит:
— Давно русского духа не слыхала, а тут русский дух сам ко мне пожаловал! Сказывай, молодец, зачем приехал?
— Что ты, бабушка, неласково гостя встречаешь, выспрашиваешь у холодного да голодного! У нас на Руси дорожного человека сперва накормят, напоят, в бане попарят да спать уложат, а потом станут выспрашивать.
Тут баба-яга спохватилась:
— Ох, добрый молодец, не взыщи, у нас не у вас, прости меня, старуху! Всё дело справим, как надобно.
И принялась хлопотать. Собрала на стол, накормила, напоила гостя, потом баньку вытопила. Напарился, намылся Иван Меньшой — разумом большой. Баба-яга постель постелила, уложила его спать, а сама села к изголовью, стала спрашивать:
— Скажи, добрый молодец: по доброй воле сюда заехал или неволя тебя пригнала и куда ты путь держишь?
Отвечает гость:
— Велел мне царь достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Кабы ты мне, бабушка, сказала, где их найти, век бы твоё добро помнить стал!
— Ох ты, дитятко, знаю я, где те диковины, да взять их трудно! Много туда добрых молодцев езживало, да назад ни один не воротился.
— Ну, бабушка, чему быть — того не миновать, а ты пособи моему горю, расскажи, куда мне ехать.
— Жалко мне тебя, дитя, да делать нечего, надо тебе пособить. Ты свою кобылицу-златогривицу у меня оставь, будет она в сохранности. И вот тебе клубочек. Завтра, как выйдешь, кинь его наземь — куда клубочек покатится, туда и ты ступай. Приведёт он тебя к моей середней сестре. Ты клубочек покажи - и она тебе всё расскажет, переправит к старшей сестре и всем, чем может, пособит.
На другой день разбудила гостя ни свет ни заря, накормила, напоила, на двор проводила. Иван Меньшой — разумом большой поблагодарил бабу-ягу, распростился и отправился в путь-дорогу. Сказка скоро сказывается, да не так скоро дело делается. А клубок всё вперёд да вперёд катится, вслед за ним молодец подвигается.
Шёл день и другой, на третий день подкатился клубок к избушке на воробьиной лапке, на веретённой пятке и тут остановился.
— Повернись, избушка, ко мне передом, а к лесу задом! — сказал молодец.
Избушка повернулась, и поднялся молодец на крыльцо.
Встретила его хозяйка неласково:
— Давно я русского духу не слыхала, человечьего мяса не едала, а тут человек ко мне сам пришёл! Чего тебе надо, говори!
Подал ей Иван Меньшой — разумом большой клубок. Баба-яга взглянула на клубок, руками всплеснула:
— Ох, да ты не чужой, а гость дорогой! Тебя моя меньшая сестра ко мне отправила? Так бы ты и сказал!
И забегала, захлопотала. Стол накрыла, всяких кушаньев да вин наставила, стала гостя потчевать:
— Пей, ешь досыта да повались отдохни, а потом и о деле станем толковать.
Иван Меньшой — разумом большой напился, наелся, повалился отдыхать, а баба-яга, середняя сестра, села к изголовью, стала выспрашивать. Рассказал ей гость, кто он да откуда и по какому делу идёт путём-дорогой. Баба-яга говорит:
— Не дальний тебе путь лежит, да не знаю, как ты жив останешься. Гусли-самоигры, гусак-плясун да кот-игрун — у нашего племянника Змея Горыныча. Много туда добрых молодцев прошло, а назад никто не воротился: всех погубил Змей Горыныч. Он сын нашей старшей сестры.
Надо попросить, чтобы старшая сестра помогла, а то не быть тебе живому. Пошлю к ней сегодня ворона — птицу вещую, пусть сестру упредит. А ты покуда спи-отдыхай, завтра рано разбужу.
Ночь добрый молодец проспал, поутру раненько встал, умылся. Покормила его баба-яга и дала красный шерстяной клубочек. Вывела на тропинку, и тут они распрощались. Клубок покатился, Иван Меньшой — разумом большой вслед пошёл.
Вот он идёт и идёт: от утренней зари до вечерней, от вечерней — до утренней. Притомится, возьмёт клубок в руки, посидит, съест сухарик, воды ключевой напьётся и продолжает путь-дорогу.
На третий день к вечеру остановился клубок у большого дома. Стоит тот дом на двенадцати столбах, на двенадцати камнях. Вокруг дома высокий частокол.
Пёс залаял — и выбежала на крыльцо баба-яга, старшая сестра; пса уняла, сама говорит:
— Знаю, всё знаю про тебя, добрый молодец: прилетел ко мне от середней сестры ворон — птица вещая. Как-нибудь твоему горю-нужде помогу. Проходи в горницу да садись с дороги попить-поесть.
Накормила гостя, напоила:
Теперь тебе надо ухорониться. Скоро мой сынок, Змей Горыныч, прилетит, голодный да сердитый. Как бы он не сглонул тебя...
Отворила погребицу:
Полезай в подполье, сиди там, покуда не позову.
Только успела подполье закрыть, как всё кругом зашумело, загремело. Двери размахнулись, и влетел Змей Горыныч — весь дом ходуном заходил.
— Чую, русским духом пахнет!
— Что ты, сынок, где тут русскому духу быть, как уж сколько годов серый волк не прорыскивал, ясный сокол не пролётывал! Ты по свету летал, там русского духу и набрался.
А сама хлопочет, на стол собирает. Вытянула из печки жареного быка, поставила ведро вина. Выпил Змей Горыныч вино, быком закусил — стало ему повеселее.
— Эх, мать, с кем бы мне позабавиться? Хоть бы в карты в дурака сыграть!
— Нашла бы я, сынок, с кем тебе позабавиться, в дурака сыграть, да боюсь, как бы ты чего худого не сделал.
— Зови, мать, не бойся! Никому вреда не сделаю. До смерти охота мне потешиться, поиграть!
— Ну, помни, сынок, своё обещание! — молвила баба-яга и отворила погребицу: — Подымись, Иван Меньшой — разумом большой, уважь хозяина — поиграй в карты.
Сели за стол. Говорит Змей Горыныч:
— Станем играть так: кто кого обыграет, тот того и съест.
Всю ночь играли. Баба-яга гостю помогала, и к утру, к свету, Иван Меньшой — разумом большой обыграл Змея Горыныча, оставил в дураках.
Стал тот просить:
— Погости, молодец, у нас! Вечером, как вернусь домой, ещё поиграем: хочу я отыграться.
Змей Горыныч улетел, а Иван Меньшой — разумом большой выспался вволю. Баба-яга накормила его, напоила.
Вечером Змей Горыныч воротился, съел трёхлетка быка жареного, выпил вина полтора ведра и говорит:
— Ну, теперь сядем играть — стану отыгрываться.
Сидят играют, а Змей Горыныч ту ночь не спал да день по свету летал — притомился, нашла на него дремота. Иван Меньшой — разумом большой да баба-яга опять его обыграли, оставили другой раз в дураках. Говорит Змей Горыныч:
— Надо мне сейчас лететь, свои дела справлять, а вечером в третий раз сыграем.
Иван Меньшой — разумом большой отдохнул, выспался, а Змей Горыныч две ночи не спал да весь белый свет облетел, усталый воротился. Съел жареного быка, выпил два ведра вина, зовёт гостя:
— Садись, молодец, стану отыгрываться!
А сам сидит дремлет. И скоро его добрый молодец третий раз обыграл, в дураках оставил.
Перепугался Змей Горыныч, пал на колени, взмолился:
— Ох, добрый молодец, не губи, не ешь меня! Я тебе какую хочешь службу сослужу,
И матери в ноги повалился:
— Мама, уговори гостя меня в живых оставить!
А Ивану Меньшому — разумом большому только того и надо:
— Ладно, Змей Горыныч, обыграл я тебя три раза. Коли отдашь мне три диковинки: гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, — на том мы и поладим.
Змей Горыныч засмеялся, кинулся обнимать гостя да бабу-ягу:
— Отдам, отдам все три диковины! Я себе ещё лучше достану.
Задал Змей Горыныч пир на весь мир. На том пиру доброго молодца потчевал, братом называл. Потом сам вызвался:
— Чем тебе, гостенёк, пешим добираться и гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна нести, я тебя в одночасье куда надо унесу!
— Вот, сынок, хорошо! — говорит баба-яга.— Отнеси гостя к моей младшей сестре, твоей тётке, а на обратном пути середнюю сестру проведай — давно ты у них не бывал.
Пир отпировали. Взял Иван Меньшой — разумом большой свои диковинки, с бабой-ягой простился. Подхватил его Змей Горыныч и взвился под облака. Часу не прошло, как спустился Змей Горыныч возле избушки младшей бабы-яги. Хозяйка на крыльцо выбежала, с радостью гостей встретила.
Иван Меньшой — разумом большой мешкать не стал. Оседлал свою кобылицу-златогривицу, с бабой-ягой, младшей сестрой, да со Змеем Горынычем распрощался и отправился в своё государство.
Привёз все диковинки в целости-сохранности, а у царя в ту пору сидели в гостях три царя с царевичами, три короля с королевичами да министры с боярами.
Добрый молодец зашёл в горницу и подал царю гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Обрадовался царь:
— Ну, Иван Меньшой — разумом большой, сумел ты мне эдакую службу сослужить! Я хвалю за то и жалую. Был ты старшим конюхом, а теперь тебе быть моим царским советником.
Бояре да министры поморщились, промеж себя перемолвились:
— Сидеть рядом с конюхом — нашей чести великая поруха! Эко царь выдумал!
Тут гусли-самоигры заиграли, кот-игрун стал тоненько тренькать, а гусак-плясун — приплясывать. И такое пошло веселье — на месте усидеть нельзя. Все именитые гости ударились в пляс.
Время идёт, а все пляшут и пляшут. У царей да у королей короны сбились набекрень, царевичи да королевичи каруселью в присядке носятся.
Министры да бояре потом обливаются, поойкивают, а остановиться никто не может.
Царь рукой машет:
— Ох, Иван Меньшой — разумом большой, останови забаву: совсем упарились!
Добрый молодец все три диковинки в мешок склал, и сразу всё стихло.
Гости кто куда повалились, отдуваются:
— Ну и потеха, ну и забава — эдакой век не видано!
Иноземные гости завидуют. Царь рад-радёхонек.
Теперь все цари да короли узнают и от зависти изведутся. Ни у кого таких редкостей нету.
А бояре с министрами переговариваются:
— Эдак скоро простой мужик-деревенщина станет первым человеком в царстве и всю свою мужицкую родню на должности поставит, а нас, именитую знать, со света сживёт, коли мы от него не избавимся.
На другой день собрались министры с боярами, сидят думают, как нового царского советника извести. Один старый князь присоветовал:
— Позовите ярыгу-пьяницу, он на эти дела мастер.
Пришёл ярыга-пьяница, поклонился:
— Знаю, господа министры да бояре, зачем я вам понадобился! Коли полведра вина поставите, научу, как от нового царского советника избавиться.
— Сказывай — за наградой не постоим. Поднесли для начала чарочку. Выпил ярыга и говорит:
— Сорок годов прошло с тех пор, как наш царь овдовел. И с той поры много раз сватал Алёну, прекрасную царевну, да высватать не мог. Три раза войной ходил на Алёнино царство, сколько войска погубил — и силой не взял. Пусть пошлёт Ивана Меньшого — разумом большого Алёну, прекрасную царевну, добывать. Туда уедет — назад не воротится.
Бояре да министры повеселели. Наутро пошли к царю:
— С умом ты, царь-государь, нового царского советника сыскал. Этакие диковины сумел достать, а теперь похваляется, что может Алёну, прекрасную царевну, похитить да сюда привезти.
Как услышал царь про Алёну, прекрасную царевну, не мог на месте усидеть, с трона соскочил:
— А и правда, совсем из головы выскочило! Вот кого надо послать Алёну, прекрасную царевну, доставать!
Позвал нового своего советника и говорит:
Поезжай за тридевять земель, в тридесятое царство, привези мне невесту Алёну, прекрасную царевну!
Иван Меньшой — разумом большой отвечает:
— Ваше царское величество, Алёна, прекрасная царевна,— не гусли-самоигры, не гусак-плясун и не кот-игрун: царевну в мешок не сунешь. Да, может, она и ехать не захочет сюда!
Царь ногами затопал, руками замахал, бородой затряс:
— Не перечь мне! Я знать ничего не знаю — как умеешь, так и доставай! Привезёшь невесту Алёну, прекрасную царевну,— дам тебе город с пригород-ком и министром поставлю, а не привезёшь — велю голову отрубить!
Вышел Иван Меньшой — разумом большой от царя в печали, в большом раздумье. Стал кобылицу-златогривицу седлать, а она спрашивает:
— Чего, хозяин, задумался? Или какая беда-невзгода над тобой?
— Беды большой нету, да и радоваться нечему. Посылает царь невесту Алёну, прекрасную царевну, доставать. Сам три года сватался — не высватал, три раза войной ходил — достать не мог, а меня одного посылает.
— Ну, тут беды большой нет,— молвила кобыли-цазлатогривица.— Я помогу, и как-нибудь дело справится.
Иван Меньшой — разумом большой недолго снаряжался, а скорее того в дорогу отправлялся. Только и видели, как в седло садился, а никто не видал, как со двора молодец укатил.
Ехал долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и приехал в тридесятое царство. Стоит на пути высокая ограда. Кобылица-златогривица легко через ограду перескочила — и очутился молодец в царском заповедном саду. Говорит кобылица-златогривица:
— Я обернусь красивой яблоней с золотыми яблоками, а ты повались возле меня и ухоронись. Завтра выйдет Алёна, прекрасная царевна, в сад погулять, и захочется ей золотое яблочко сорвать. Подойдёт близко — ты не зевай, хватай царевну, а я буду наготове. Ни минуты не мешкай, садись с царевной на меня. Коли оплошаешь — ни тебе, ни мне в живых не быть!
На другой день утром вышла Алёна, прекрасная царевна, в заповедный сад погулять. Увидала яблоню с золотыми яблоками и крикнула своим мамкам, нянькам да сенным девушкам:
— Ах, какая яблоня красивая! И яблоки золотые!.. Стойте тут, ждите меня, я сбегаю яблочко сорву.
Только подбежала, как, откуда ни возьмись, выскочил Иван Меньшой — разумом большой, ухватил Алёну, прекрасную царевну, за руки. И в ту же минуту яблоня обернулась кобылицей-златогривицей. Бьёт кобылица-златогривица копытами, торопит. Вскочил добрый молодец в седло и Алёну, прекрасную царевну, подхватил. Тут только мамки, няньки да сенные девушки их и видели. Подняли они крик. Сбежались караульные, а Алёны, прекрасной царевны, и след простыл. Царь узнал, нарядил погоню: во все стороны верховых послал. На другой день все воротились с пустыми руками, только коней загнали, а похитника никто и в глаза не видал.
Иван Меньшой — разумом большой той порой много земель проехал, много рек да озёр позади оставил.
Первое время Алёна, прекрасная царевна, отбивалась, супротивилась, потом затихла, заплакала. Поплачет да на доброго молодца взглянет, поплачет да взглянет. На другой день заговорила:
— Сказывай, кто ты есть? Из какой земли, из какой орды? Чьих родов сын и как тебя звать-величать?
— Зовут меня Иваном Меньшим, а прозывают разумом большим. Сам я из такого-то царства, крестьянский сын.
— Скажи, Иван Меньшой — разумом большой, для себя ли ты похитил меня или по чьему приказу?
— Велел мне доставить тебя наш царь.
Алёна, прекрасная царевна, руки заломила и крикнула:
— Да ни в жизнь я за такого старого замуж не пойду! Он три года сватал — не высватал, три раза наше царство воевал — ничего добиться не мог, только войско потерял. И теперь не видать ему меня как своих ушей!
Доброму молодцу те речь по душе пришлись. Ничего ей не сказал, а про себя подумал: «Вот кабы мне такая жена досталась!»
И тут в скором времени показалась своя земля. Старый царь все дни от окна не отходил, всё на дорогу поглядывал, ждал, когда покажется Иван Меньшой — разумом большой.
Добрый молодец ещё к городу подъезжал, а царь уж на красном крыльце дожидался. И не успел на царский двор заехать, как сбежал царь с крыльца, Алёну, прекрасную царевну, с седла снимал, за белые руки брал, сам говорит:
— Сколько годов я сватов засылал и сам свататься приходил — все отказывалась, а теперь уж придётся со мной под венец идти!
Усмехнулась Алёна, прекрасная царевна:
— Ты бы, царское величество, мне с дороги хоть отдохнуть дал, а уж потом о свадьбе разговор завёл.
Царь засуетился, захлопотал, позвал мамок, нянек да сенных девушек:
— Готов ли терем для дорогой гостьи?
— Всё давно приготовлено.
— Ну вот, принимайте свою будущую царицу. Всё, что скажет, исполняйте, чтобы ни в чём ей отказу не было! — приказал царь.
Мамки, няньки да сенные девушки увели Алёну, прекрасную царевну, в терем. А царь Ивану Меньшому — разумом большому говорит:
— Молодец, Ваня! За эдакую службу быть тебе моим главным министром! И жалую тебя ещё тремя городами с пригородками.
День ли, два ли прошло — не терпится старому царю, охота поскорее свадьбу сыграть. Спрашивает у Алёны, прекрасной царевны:
— На какой день станем гостей звать, когда поедем венчаться?
Отвечает царевна:
— Как я стану венчаться, коли нету моего обручального перстня да свадебной кареты!
— Ну за этим дело не станет,— говорит царь.— Колец да карет в нашем царстве хоть отбавляй. Есть из чего выбрать, а уж коли ничего по нраву не найдёшь, пошлём гонца в заморские страны, оттуда привезём.
— Нет, царское величество, ни в какой карете, опричь своей, под венец не поеду и никаким иным перстнем, кроме своего, обручаться не буду,— отвечала Алёна, прекрасная царевна. Царь спрашивает:
— А где твой перстень и твоя свадебная карета?
— Перстень в укладке, укладка в карете, а карета на дне моря-океана, близ острова Буяна. И, покуда не достанешь, о свадьбе со мной не заговаривай!
Царь корону снял, в затылке почесал:
— Как же твою карету со дна моря-океана достать?
— Эта забота не моя,— сказала царевна.— Как знаешь, так и доставай.
И ушла в свой терем.
Остался царь один.
Думал он, думал и вспомнил про Ивана Меньшого — разумом большого. «Вот кто мне перстень да карету достанет!»
Позвал Ивана Меньшого и говорит:
— Ну, мой верный слуга Иван Меньшой — разумом большой, только ты один и мог сыскать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Ты мне достал и невесту Алёну, прекрасную царевну. Сослужи ещё третью службу — привези обручальный перстень да карету. Перстень царевнин в укладке, укладка в карете, а карета на дне моря-океана, возле острова Буяна. Коли привезёшь перстень да карету — я тебе треть царства отпишу.
Говорит Иван Меньшой — разумом большой:
— Да что ты, ваше царское величество, ведь я не рыба-кит! Как я стану на дне морском перстень да карету искать?
Царь рассердился, ногами затопал, закричал:
— Знать ничего не знаю и ведать не ведаю! Моё царское дело приказывать, а твоё — слушаться. Привезёшь перстень да карету — награжу по-царски, а не привезёшь — голову на плахе отсеку!
Пошёл добрый молодец на конюшню, стал кобылицу-златогривицу седлать. Спрашивает кобылица:
— Куда, хозяин, собрался?
— И сам ещё не знаю куда, а ехать надобно. Велел царь обручальный перстень царевнин да свадебную карету достать. Перстень в укладке, укладка в карете, а карета на дне моря-океана, возле острова Буяна. Вот и поедем доставать.
Кобылица-златогривица говорит:
— Эта служба потруднее всех будет. Хоть дорога и не дальняя, да, может статься, печальная. Знаю, где карета, а достать нелегко. Я спущусь на дно моря-океана, запрягусь и привезу карету на берег, если меня морские кони не увидят, а уж коли увидят морские кони — загрызут насмерть. Век тебе не видать ни меня, ни кареты!
Иван Меньшой — разумом большой задумался. Думал, думал и придумал. Пошёл к царю:
— Дай мне, царское величество, двенадцать воловьих кож, дай двенадцать пудов просмолённой бечевы, двенадцать пудов смолы да котёл.
— Этого добра бери сколько надо, да торопись службу исполнять.
Нагрузил молодец кожи, бечеву и смолу да большой котёл на телегу, запряг кобылицу-златогривицу и отправился в путь-дорогу.
Приехал на царские заповедные луга, на морской берег.
Стал молодец кобылицу-златогривицу кожами укрывать, бечевой просмолённой увязывать:
— Если кони морские увидят да накинутся — не скоро до тебя зубами доберутся.
Двенадцать воловьих кож умотал, двенадцать пудов бечевы просмолённой увязал. Потом стал смолу разогревать да той смолой заливать. Двенадцать пудов смолы на кожи да на бечеву вылил.
— Вот теперь мне кони морские не страшны! — говорит кобылица-златогривица.— Сиди на лугах и ожидай меня три дня, в гусли играй, а глаз не смыкай.
Тут она кинулась в море и скрылась под водой.
Остался Иван Меньшой — разумом большой один на морском берегу. День прошёл и другой прошёл — не спит молодец, в гусельцы поигрывает, на море поглядывает. На третий день напала маета, стало ко сну клонить, и гусельцы его не развлекают. Крепился, крепился и не мог удержаться — задремал.
Много ли, мало ли времени подремал — услышал сквозь сон конский топ. Взмахнул глаза и видит: выскочила на берег кобылица-златогривица с каретой. Шесть морских коней златогривых висят по бокам.
Иван Меньшой — разумом большой кинулся навстречу.
Говорит кобылица-златогривица:
— Не укрыл бы ты меня воловьими кожами, не увязал бы бечевой да не залил смолой, век бы не дождался! Целым табуном напали на меня морские кони, девять кож воловьих начисто порвали да две крепко попортили, а эти шесть коней так увязли в смоле да в верёвках зубами — оторваться не могли. Ну да ладно, они тебе пригодятся.
Добрый молодец спутал ноги морским коням, схватил ремённую плеть и стал их учить уму-разуму. Бьёт да приговаривает:
— Будете слушаться, хозяином меня признавать? А не станете слушаться — насмерть забью и волкам скормлю!
Пали кони на коленки, взмолились:
— Не мучь, не бей, добрый молодец! Будем слушаться и станем тебе верно служить. Пристигнет беда — выручим тебя!
Кинул плеть, запряг всех коней в карету и поехал домой.
Подкатил семериком к царскому красному крыльцу. Кобылицу-златогривицу да коней морских в конюшню поставил, а сам пошёл к царю:
— Бери, царское величество, карету со всем приданым — у крыльца стоит.
Царь ему и спасибо не сказал. Скорым-скоро побежал, достал укладку и понёс Алёне, прекрасной царевне:
— Я тебя, Алёна, прекрасная царевна, потешил: все твои желания исполнил, укладку и перстень достал, а свадебная карета у крыльца стоит! Сказывай, когда станем свадьбу играть, на какой день гостей звать?
Отвечает прекрасная царевна:
— Повенчаться-то я согласна, и свадьбу можно скоро сыграть. Да не хочется мне, чтоб ты такой старый да седатый со мной под венец шёл. Станут люди судить-рядить, над тобой смеяться, скажут: «Старый да седатый молодую взял!» На людской роток ведь не накинешь платок. Вот как бы ты помолодился перед свадьбой — всё бы у нас ладно было.
Спрашивает царь:
— Научи, как из старого молодым стать? Помолодиться куда бы с добром, да у нас ещё эдакого не слыхано.
Алёна, прекрасная царевна, говорит:
— Надо найти три больших медных котла. В первый дополна цельного молока налить, в другой и в третий — студёной ключевой воды. Котёл с молоком да один котёл с водой нагреть. И как закипит ключом молоко да вода — кидайся сперва в молоко, потом в горячую воду, а уж потом в студёную. Как окунёшься с головой во всех трёх котлах — выйдешь молодым да пригожим, будто двадцати годов.
— А не обожгусь я? — спросил царь.
— У нас в царстве совсем стариков нету,— отвечает прекрасная царевна,— все так молодятся, и никто не обжигался.
Пошёл царь и велел приготовить всё так, как Алёна, прекрасная царевна, научила.
А как закипели ключом молоко да вода — задумался: боязно стало. Ходил, ходил вокруг котлов, хлопнул себя по лбу:
— Чего долго раздумывать? Пусть Иван Меньшой — разумом большой сперва попробует искупаться, а я погляжу: коли хорошо — и сам выкупаюсь. А Иванко сгорит — плакать некому: кони мне достанутся и треть царства посулённую отписывать не надо будет.
И велел крикнуть Ивана Меньшого — разумом большого.
— Зачем, царское величество, звал меня? Ведь я ещё с дороги отдохнуть не успел.
Сейчас тебя отпущу,— говорит царь.— Выкупайся в этих трёх котлах и поди отдыхай.
Поглядел Иван Меньшой — разумом большой в котлы: молоко да вода ключом кипят, только в третьем вода спокойная.
— Ты что, царское величество, задумал меня живьём сварить? За всю мою верную службу хочешь так наградить?
— Да нет, Ваня! Кто во всех трёх котлах выкупается, тот из старого молодым станет да красивым.
— Я и так не старый, ваше царское величество, и мне незачем молодиться.
Царь сердиться стал:
— Что ты такой супротивный? Всегда мне перечишь! Добром не станешь купаться — силком заставлю, а за супротивство на дыбу отправлю.
В ту пору Алёна, прекрасная царевна, прибежала из своего терема. Улучила минуту и шепнула доброму молодцу незаметно от царя:
— Перед тем как в котёл нырнуть, дай знать кобыле-златогривице да морским коням и потом купайся безо всякой опаски.
А царю она говорит:
— Пришла узнать, всё ли тебе приготовили, как я сказывала.
Обошла котлы кругом, поглядела и говорит:
— Всё как надобно быть. Ты, царское величество, купайся, а я побегу к свадьбе готовиться.
И ушла в свой терем. Иван Меньшой — разумом большой поглядел на царя:
— Ладно, потешу тебя в последний раз! Всё равно двум смертям не бывать, а одной не миновать. Позволь только взглянуть ещё раз на кобылицу-златогривицу. Много мы с ней странствовали. Поди знай — может быть, больше и не видать. Позволил царь:
— Ступай, да не мешкай там!
Пошёл Иван Меньшой — разумом большой на конюшню, кобылице-златогривице да морским коням всё рассказал, а те ему говорят:
— Как услышишь, мы все вместе всхрапнём до трёх раз — смело ныряй и ничего не бойся.
Воротился Иван к царю:
— Ну, я теперь со всем справился, ваше величество, сейчас буду нырять.
И вот слышит: кони всхрапнули раз, другой и третий. Тут добрый молодец бултых в котёл с молоком, вынырнул да из первого котла прямо в котёл с кипятком кинулся, а потом в студёной ключевой воде окунулся и вышел из третьего котла таким пригожим да красивым, что нельзя описать, только в сказке рассказать.
Царь, глядя на него, больше раздумывать не стал, кое-как вскарабкался на помост, пал в котёл с молоком, да там и сварился.
Тут Алёна, прекрасная царевна, скорым-скоро с крутого крылечка сбегала, Ивана Меньшого — разумом большого за белые руки брала, обручальный перстень ему на палец надевала. Сама усмехнулась и промолвила:
— Похитил ты меня по царскому приказанию, а теперь нет царя в живых. Воля у тебя своя: хочешь — назад вези, а хочешь — у себя оставь.
Иван Меньшой — разумом большой прекрасную царевну за руки взял, суженой назвал и надел ей на палец своё колечко.
Потом послал посыльных отца с матерью да братьев из деревни на свадебный пир звать.
В скором времени отец с матерью да тридцать два брата, тридцать два молодца, приехали на царский двор. И тут принялись весёлым пирком да за свадебку.
Свадьбу сыграли, пир отпировали, и Иван Меньшой — разумом большой со своей женой Алёной, прекрасной царевной, стали жить-поживать да отца с матерью покоить.
@темы: сказки
-
-
01.10.2016 в 00:09Про старуху, помершую от голода, из первой сказки особенно доставило.
-
-
01.10.2016 в 00:36Самое божественное, это - "Я называюсь Ивашка белая рубашка, великий еретик; мать прокляла меня, велела сделать гроб и, положив меня туда, закрыть наглухо крышкою и набить железные обручи, а потом бросила в море."
-
-
01.10.2016 в 00:44-
-
01.10.2016 в 00:49А всего-то искала невинное вырезание ремней из спины главного героя...
-
-
01.10.2016 в 00:53-
-
01.10.2016 в 12:07-
-
05.10.2016 в 14:59