[shellir]

Иногда приходит момент – и мы сознательно начинаем ограничивать свою свободу, ломать крылья, которые всегда так уютно располагались за спиной, отбрасывать в сторону свои интересы и устремления, казавшиеся поначалу такими важными, но потом, с течением времени, уступившие место иным приоритетам. Мы делаем это осознанно – и зачастую по одной простой причине: хочется попробовать на вкус «взрослость» и «самостоятельность». И кажется, что это совершенно необходимо в данный момент – отбросить в сторону свою «несерьезность», «бесшабашность», «легкость» и напялить на себя еще не подходящие по росту «ответственность», «умение пойти на компромисс», «обдуманность и взвешенность», «серьезность». При этом мы выбираем в спутники людей, которые последовательны и логичны, практичны до прагматизма, для которых существует работа и горстка скорбных домашних развлечений. Обманываясь ложным светом, который зажигали еще наши бабушки со всеми их «удачными замужествами», «каменными стенами», «надежными плечами» (это для внучек) и «вкусной едой, что сготовит жена», «все должна простить», «безотказностью», «мужчина – голова, женщина – шея» (это для внучков), и прочей традиционщиной, мы совершаем эту непростительную ошибку, надеясь найти ранее ускользающий смысл. А еще, наверное, после своих вольных скитаний мы ищем дом.

И мы опираемся на эти надежные плечи, вдумчиво решаем «проблемы», которые как правило являются бытовыми мелочами, готовим еду и разделяем те самые ужасающие нехитрые радости, вроде просмотра телевизора, ежевечернего прохождения сложного момента в какой-нибудь компьютерной игрушке или пития пива с друзьями своего спутника.

Сначала иллюзия обретения смысла почти полная – ведь чувствуешь себя «парой», союзом двух людей, которые действуют вдвоем, совершая слитный шаг вперед, подобно Тираноубийцам…

Потом, как редкие приливные волны, начинает накатывать тоска.

Эти попытки подладиться под другого человека – человека, как правило,совершенно иного воспитания, из другой среды, - заставляют забывать о себе, о тех вещах, что думались и чувствовались, которые уже, как ни крутись, являются составляющей твоей личности. И ты, от минуты к минуте, забываешь, как ложатся штрихи на лист бумаги, как впивается в душу звук гитары, какой восторг может вызвать только что доштудированная монография или сложный философский трактат, как хрустальные бусы фраз выходят из под пера, как может быть великолепен закат и как может ласкать утренний ветер – ты забываешь так много вещей, чтобы вписаться в неверный, призрачный образ, который когда-то искусственно поселили в твоем восприятии.

Приливы тоски случаются чаще и чаще, иногда становясь полноценной депрессией. Вечерами начинаешь метаться по дому, с тоской глядя за окно, в глубокие сумерки, под крылом которых, оказывается, «опасно гулять одной». По пальцам бежит дрожь – но Музы не живут в таких болотцах, они боятся запачкать края одежд и замочить крылья – и ты понимаешь, что у тебя нет вдохновения, чтобы рисовать. Мысли настолько закручены вокруг выживания, что не остается места для хрусталя фраз – и строчки не укрывают синей вязью чистые листы.

Потом, наверное, бывает по-разному. Либо ты привыкаешь к положению дел и перестаешь считать его таким уж жутким, позволяешь добить в себе свой золотой стержень – или не добить, а на худой конец закрасить коричневой краской, - и складываешь крылья в нафталин, стараясь не замечать жалости в глазах друзей. Либо, судорожно цепляясь за остатки своей сути, ломая ногти и пальцы, ты вылезаешь из этой ямы, и восстановив дыхание и подкопив сил, бежишь не оглядываясь – только бы подальше.

Конечно, найдутся люди, которые составят потом компанию покинутым в рукотворной зелени, под слоем ряски.

Конечно, сбежавшие будут долго зализывать раны, по детальке складывая полуразрушенный паззл сущности.

И как же банальны выводы, которые делаешь, когда наконец опять чувствуешь себя собой…