Бред чистой, чистейшей даже можно сказать, воды.



Этот дневник я нашла случайно, уперевшись глазами в ник на главной странице дневников. Только потом меня ткнули носом в то, что это, оказывается, дневник одного знакомого моего любезного друга, о котором я даже несколько раз до этого слышала, но это уже мелочи.

От слов и содержаний дневника меня периодически потряхивает. Но и это можно приписать к мелочам.

Но забавка состоит в том, что в уже прочтенном от начала до конца дневнике я уже второй день нахожу что-то новое, чего, если верить собственным ощущениям, я там раньше не видела.

Вчера нашлась радуга.

Сегодня коротенький пост, прошедшийся по голому восприятию.



И при том, что я не страдаю отсутствием наблюдательности или короткой памятью.

---

Чиффа

Я любопытна. Чертовски любопытна, и это со мной с детства. Когда я была маленькая и глупенькая, я старалась каждый раз проводить грань между "любопытством" и "любознательностью", приплетая туда от случая к случаю еще и "пытливость". Всякие бабушки почти убедили меня в том, что любопытсво - очень плохая штука, но, подозреваю, бабушки были плохо информированы и путали "любопытство" с "навязчивостью" и "бестактностью".

На самом деле, от значения слова суть не менялась совершенно.

Любопытный веснушчатый нос совался во взрослые книжки, утыкался в переплетенья трав, подзуживал попробовать нырнуть в озеро, не научившись предварительно плавать (так была постигнута истина "Кому суждено быть повешенным, тот никогда не утонет", позже подбадривал меня не стесняться и позаглядывать на огонек ко всяким странным сектантам, дабы понять, чем они приманивают людей.

А кроме этого - читать, читать, читать, с жадностью и лихорадочностью человека, которого вот-вот казнят, а чем кончится дело в открытой на середине книжке он так и не узнает.

Карты и руны, рисунки, которые отказывались оживать, неизведанная поначалу сеть, чехарда работ, знакомства, порождающие новые сферы интересов... Не будь я столь любопытна, я не знала бы и половины того, что знаю сейчас.

Периодически, мне говорят, что я разбрасываюсь. Но времени хватает на все, чем больше дел планируешь на день, тем лучше организуешь отпущенные на эти сутки часы.

Так что наличием носа - средоточия мирового любопытства я более чем довольна. И не дохнут от него кошки, враки все это... А если и дохнут, то и жизней у них, у кошек, с большим запасом. Как и у всех любопытных существ.

---

Вчера глазами зацепилась за фразу в книге, которую читала - и потом несколько раз перечитывала, еще и еще, жадно впитывая ее в себя:



Лето закончилось, мир стал прозрачным, как оберточная бумага; мои следы больше не отпечатываются на земле, а сны перестали заканчиваться в момент пробуждения... Выходит, я дожил до сентября...



Пробрало даже не до костей - куда глубже.

---

Утром был туман. Утром, сидя на краешке холодного подоконника, ежась от снаружных плюс девяти, обхватывая ладонями, как спасение, чашку дымящегося чая грезилось об осени...

Осень уже и так стоит на пороге, пугая непонимающих ее людей дождями-истериками, листопадом-смертью, небесной хмурью - депрессиями, переменами настроений и погод, предчувствием зимы и прочим, прочим, прочим... Осень уже плавно потянула из рыжих волос пару отточенных шпилек и, по-лисьи улыбнувшись, ударила ими лето, и брызнула кровь, капли которой стали ягодами рябины и бузины.

Осень по утрам заглядывает в окна, дует прохладой в лица спящих.

Хочется туманов и сырой измороси, длинных кашемировых одежд, высоких устойчивых ботинок, леса, приносящего в жертву улыбающейся Осени свои листья, стелющейся дымки, причудливо вьющейся у самых щиколоток, осенних запахов, прозрачности неба и сумерек, сумерек того самого непередаваемого оттенка, что бывает только осенью...

---

Вечер, тихие улыбки, последняя чашка кофе, желание тишины, снова опутывающее мысли, желание одиночества, которое все реже покидает меня.

Нет желания ни рисовать, ни слушать дождь, ни возиться с многострадальным компом, ни... Да почти ничего, кроме книг и полумрака, ничего кроме свечных огоньков и скудного ужина (опять, что ли, Мартыном обойтись? жевательных движений совершать тоже не хочется), ничего кроме скольжения мысли по строчкам и мимо строчек, пляски сознания по реальным и нереальным образам.

И еще взять в руки пеструю колоду и попробовать смешать ее с фотографиями и событиями, пролистав "сегодня" пройти по подвесному мостику к "завтра", босыми ногами ощущая хрупкость и невесомость этих построений.

И еще - один телефонный звонок. Чтобы не волноваться.

Вот и все - больше мне нынче ничего не нужно.

---

Танцуй! Танцуй и не останавливайся. Зачем танцуешь - не рассуждай. Какой в этом смысл - не задумывайся. Смысла все равно нет и не было никогда. Твой главный соперник - усталость. Усталость и паника от усталости. Это с каждым бывает. Начинает казаться, что весь мир устроен неправильно. Задумаешься - остановятся ноги. А если хоть раз остановятся ноги - мы уже ничем не сможем помочь. Все твои контакты с миром вокруг оборвутся. Навсегда оборвутся. Поэтому танцуй, и как можно лучше. Так здорово, чтобы все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь.



Пока играет музыка - танцуй...

(с)



Эту цитату мне надо выбить в камне, обвешать плакатами с нею всю квартиру (и рабочее место тоже, на всякий случай), и в довершение всего сделать татуировку с нею же на левой ладони.

Чтобы не забывать.

Потому что я с ней полностью согласна. Потому что именно в этой пляске и разворачивается мое "здесь и сейчас". Если остановишься - просто повиснешь, потому что именно танец творит и бытие, и опору под ногами.

И именно поэтому, наверное, считается, что уныние (читай апатия, депрессия и пр.) - один из страшных грехов.

Поэтому дайте мне кто-нибудь по мозгам, а? Только с чувством и со всей дури...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Только что отзвонился КАА (Любезная Желтоглазая Муза, тебя это особенно касается). Помучав меня предварительно тонкостями построений таблиц в Ворде, КАА торжественно объявил, что мы приглашаемся 6 сентября на презентацию "Ахиллесовой пяты", за что нам обещается приятная компания и сама "Ахиллесова пята" с автографом.

Вот.

Пишу исключительно потому, что голова дырявая, могу и забыть.

---

Вот любопытно - какой затейник облил сахар валокордином? В смысле, всю пачку? Запах у сахара непередаваемый. Только кофе сие амбрэ и отшибает.

---

Бабах! Крепкая на вид чашка, которую я отволокла мыть в Ladies Room, взорвалась в моих руках от прикосновения не шибко сильной водяной струйки, расколовшись на четыре замечательных черепка и оставив на моих ладонях три кровоточашие отметины... ну, на стигматы не похоже, и то ладно. Две зализала, одну заклеила, и раздумываю на том, что в свете последних событий я не удивлюсь ни разлитому на Патриках подсолнечному маслу под собственными ногами, ни отрезанным головам, ни женщинам-маньячкам, убивающим плохих поэтов... ничему :-) Вот только почему я так искренне веселюсь?

---

Изредка случаются события-игрушечки-бирюльки, перекрестья, случайные совпадения, что теплыми губами касаются сердца.

С момента прочтения глупца Коэльо я невзлюбила слово "знаки", но оно чересчур удачно отражает суть этих происшествий.

И серебряный, как звук тысячи бубенцов маленького народца, смех начинает звучать вокруг, щекоткой касаясь моих губ и щек.

И настроение совершает еще один скачок - еще выше, что еще несколько минут назад казалось невозможным.

И губы шепчут тихонько-тихонько продолжение строчек, только что впитанных глазами:



...И может быть день будет ясным

И может быть ночь будет странной

В том смысле что что-то случилось

Хотя все осталось как прежде

И один если так будет нужно

Раз уж эта звезда не гаснет

Я забуду все что я должен

(с)

---

Всегда немного обидно улечься спать пораньше, почти мгновенно уснуть - и совершенно не выспаться к моменту пробуждения. Сны были путанными и сумрачными, со множеством людей, которые предпочитали разговаривать, стоя очень близко ко мне - оказывается, мне от этого неприятно даже во сне.

А вчера был дождь. Возвращалась домой я при ярком солнечном свете - от банка до Перекрестка, от Перекрестка к дому, небо было чисто-голубым, а облака в зените белыми, на западе - розоватыми и сиреневыми, а на востоке - серьезно-синими. Переступив порог дома, скинув туфли и побросам награбленное в любимом супермаркете в холодильник, разобрав (заранее - мало ли когда мне захочется упасть) постель и еще немного походив по комнате, давая многострадальной правой лодыжке отдых от каблуков, я переместилась к кухонному окну мешать, как сама себе пообещала, Мартына с соком. Когда Мартын был уже в стакане, подрагивая от соприкосновения со льдом, а тонкая струйка желто-оранжевой жидкости из пакета с надписью Rich стала пропитывать его суть, мои плечи внезапно укрыла тень, согнав с них остатки тепло-золотого вечернего света. Небольшая, округлая тучка повисла над моим и парой окрестных домов, и стремительно разразилась серым... нет, даже не дождем - ливнем. Гляда на пленки влаги, укутывающие город, я вспомнила собственное обещание, данное на работе, зажгла свечу в массивной коричневой плошке-подсвечнике и закурила тонкую "давидовину", стоя у распахнутого окна, слушая радостные взвизги и горестные вопли попавших под дождь, глядя на бегущих к спасительным крышам людей, улыбаясь блеску умытых дождем листьев. Дождь закончился аккурат вместе со второй сигаретой, свеча перекочевала на стол, из под пальцев вышел не рисунок, а небольшая зарисовка-записка-анализ ситуации. Состояние энергетического взвода к этому моменту уже было невероятное - как раз похожее на переполненную чашку, из которой содержимое вот-вот плеснет через край.

И сколько раз я себе твердила, что нельзя в таком состоянии садиться за комп... Потому что эти силы лучше пользовать на что-то иное, нежели тешенье собственной мании величия в виртуальной карусели несуществующего мира.

В прошлый раз, правда было жестче. Тогда сгорел блок питания.

А в этот комп порадовал меня незабываемым концертом. Ибо как магнитофон жует пленку я видела. А вот как CD-rom крушит диски - пока нет. Треугольный кусочек радужной кругляшки со второй Цивилизацией остался где-то в недрах соневской хитроумной "читалки", а я минут пять разглядывала выщербленный по краям, покрытый трещинами диск, по какой-то странной прихоти судьбы не рассыпающийся у меня в руках. Правда потом у меня все же хватило безалаберности посмеяться над собой же, вырубить комп (и не просите, раньше чем через неделю к домашнему и не притронусь) и забраться в постель с книжкой.

Утреннее радио, разбудившее меня в центре дождливого утра, не было сегодня внимательно к моим вкусам, кофе - норовил сбежать, больная лодыжка позволяет двигаться (а не ковылять) только походкой, приличествующей больше Мерилин Монро, с троллейбусами, которые могли бы увезти меня из Гольяново, стряслась какая-то беда - ибо они дружными рядами стоят, где их застала их личная "не судьба" и некоторые уже даже скидывают рога.

Но внутри дождя это совсем не имеет значения. И настроения мне это не испортило.

---

Большую часть рабочего времени я уже растерла в золотой порошок между пальцами и пустила по пахнущему сыростью и солнцем ветру. Осталось совсем немного - разложить покрасивее бумаги на столе, смести в мусор все лишнее и сделать вид, что только моя организованность и работоспособность обеспечила достижение этих результатов.

А домой - на троллейбусе. Долгий, неспешный путь между небом и землей, между серой шершавостью асфальта и ватными тучами.

И обязательно забрести неподалеку от дома в Перекресток и добыть там бутылку Мартына, ибо ужинать лениво, а Мартын с персиковым соком - крайне калорийное и одновременно расслабляющее блюдо, не требующее затрат энергии на его пережевывание, да и сны смотреть мне это не помешает. Что-то мне еще было нужно от Перекрестка, но сейчас не помню...

Дома можно будет заждернуть шторы, искусственно сгустив подкатывающиеся сумерки, и зажечь свечи, и позволить карандашу немного поплясать по белой бумаге (интересно, смогу ли я нарисовать по памяти обладателя светло-русых волос и серо-голубых глаз? Вряд ли, прошло время, и я уже вряд ли вспомню детали, хотя типаж любимый), отодвигая во времени удовольствие забраться с ногами в угол широкого дивана с книжкой, и зажечь небольшую лампу с зеркалкой, и поставить рядом стакан с фруктово-желто-ледяной смесью.

Дома можно умываться тишиной - когда я была вынуждена жить в одной комнате с вечно бормочущим телевизором, я думала, что мне не хватает музыки, а оказалось, что не хватало тишины.

Дома можно распахнуть окна и смотреть в сырой августовский пейзаж, тихонько улыбаясь и смешивая дыхание с сизым табачным дымом.

Еще несколько капель времени должны разбиться о мои сухие ладони, чтобы это исполнилось.

---

Мои сегодняшние совпадения - слишком много для одного дня.

Их уже и было много, а потом я открыла избранное.

Тень Екклезиаста сумрачно взглянула на меня из одной записи. Из другой - звякнул ключ. Третья попросила представить, что ее никогда не было.

Сны и исполнитель желаний.

Цитата о том, что уходит всегда один человек, а возвращается всегда другой - последнее время я частенько ношусь с ней, как с писаной торбой.

Кусочек из Мураками, с которого я начала выкарабкиваться наружу - тот самый.

Ангелов переулок.

И еще, и еще, и еще...

---

Просто чудо.

Оказывается, я забыла дома мобильник. И сигареты. И косметичку тоже (те, кто меня знает, поймут, что это уже совершенный нонсенс - Шелл без косметички. Ибо косметичка есть всегда, даже если она нужна только для того, чтобы в сумке что-то болталось).

И еще расческу.

И самое замечательное, что заметила я это только сейчас.

И поймала за краешек ощущение невероятной легкости.

---

Вспомнилось... Еще одна галочка в список совпадений

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был

И что я презирал, ненавидел, любил.



Начинается новая жизнь для меня,

И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.



Больше я от себя не желаю вестей

И прощаюсь с собою до мозга костей,



И уже, наконец, над собою стою,

Отделяю постылую душу мою,



В пустоте оставляю себя самого,

Равнодушно смотрю на себя - на него.



Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,

Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,



Сновидения ночи и бабочки дня,

Здравствуй, все без меня и вы все без меня!



Я читаю страницы неписаных книг,

Слышу круглого яблока круглый язык,



Слышу белого облака белую речь,

Но ни слова для вас не умею сберечь,



Потому что сосудом скудельным я был

И не знаю, зачем сам себя я разбил.



Больше сферы подвижной в руке не держу

И ни слова без слова я вам не скажу.



А когда-то во мне находили слова

Люди, рыбы и камни, листва и трава.



(с) А.Т.

---

Некоторые люди появляются в жизни только для того, чтобы сделать один-единственный подарок - случайную, может быть единичную, но очень важную встречу с каким-нибудь человеком.

При этом они могут быть милыми и приятными, как Дэн и Алена, к примеру, но не оказать ровным счетом никакого влияния ни на взгляды, ни на представления о жизни, ни на убеждения. Сейчас я почти убеждена, что познакомилась с ними тогда, в конце октября 98 года, под летящими снежинками, только затем, чтобы пять лет спустя случайно встретить в их доме человека с неожиданно похожими миропредставлениями, идущего не тем же, разумеется, путем, что я - но другим, то ли очень близким, то ли очень похожим; я даже не знаю его имени - но зачем?

Этих "встреч через встречи" было не очень много, но все же они иногда случались - и я даже не могу сказать, что это происходило только в тяжелые, кризисные или переломные моменты - судьба начинает править мои черновики только когда у нее бывает вдохновение, ни раньше, ни позже.

Самое любопытное, что даже во внешности этих людей есть что-то сходное, абсолютно один и тот же типаж - то ли провидение считает меня совсем уж безнадежной кретинкой, и считает нужным давать "разъяснения в картинках", то ли у него какие-то свои соображения на счет того, как должны выглядеть эти люди в моем конкретном случае.

Только порой становится очень страшно, когда понимаешь, что о ряде вещей мне больше не с кем и некогда говорить...

---

...И ловить брызги ненормальной радости, когда еще один листочек со странным рисунком ложится в стопку, и когда с легким жужжанием начинает перематываться к началу очередная фотопленка...

---

Одна из забавностей, приключившихся за это время - случайно найденная пленка, проявленная, но с которой я не видела почти ни одной фотографии.

Одну - видела. На которой Кучер изображает пацака. Но кто ее печатал, когда, и почему с моей пленки - я понятия не имею.

Любопытно то, что это оказалась единственная пленка, которая переехала со мной на новую квартиру - прочий ворох я легкомысленно оставила на 11-ой Парковой, полагая, что в любой момент смогу заехать и забрать.

Несколько кадров странные. Я почти не помню, когда и кто (я? не я?) делал эти снимки.

Дим и Сашка на кухне у Краевского - оба с трубками, Дим со своей, Сашка с Санычевой, той, что замотана синими полосками изоленты. Очень серьезные лица, настолько, что делается немного страшно - по большей части от того насколько от них одинаковое ощущение на этом снимке.

Еще пара фотографий Сашки.

Сумасшедший шаман с посохом.

День рождения Дима - совершенно неожиданные фотографии. Долго соображала, кто все эти люди - прошло уже года четыре, наверное, или больше.

И очень странно, что эта пленка попалась под пальцы именно сейчас.

Постоянно преследующее ощущение, что что-то хочет, чтобы я как можно чаще возвращалась в то время, чтобы последние два с небольшим года оказались вычеркнуты из моей жизни, чтобы на их месте оказалась хотя бы пустота, если уж я не в состоянии склеить пленку так, как нужно.

---

Прошедшие дни можно назвать странными, но будто проведенными на островах блаженных. Долгие прогулки по городу - с фотоаппаратом и без, в компании и в одиночестве.

Книга, которая захватила все мое внимание, переворачивая и выворачивая наизнанку мою сущность, заставляя вспоминать те пласты восприятия и понимания, которые я предпочла в свое время забыть, заставляя заново проходить тропой постижения. Книга, которую я вот-вот дочитаю - и сразу же начну заново.

Подарки, которые я покупала ко дням рождения, и которые так еще и не вручила.

Прочие покупки - в дом и на меня.

Веера карт, испещренных картинками, череда кубков и мечей, жезлов и денариев.

Руны на чужом столе.

Рисунки, создававшиеся днем, тяжесть дней, падавшая на меня в сумерках.

Вкус Айриш Мист.

Дожди, смывающие с моей души и кожи ненависть к прошедшим удушливым дням.

Небо, ставшее почти осенним.

Ущербная луна, обнаженность которой я пристально разглядывала в бинокль.

Разговор - разумеется, не единственный, но только один, показавшийся значимым - о душах обычных, и о душах, поделенных надвое.

Может быть, будет подробнее.

Может быть...