Хочу вечер. Сбежать с работы, пройтись по улицам вместе с ледяным дождем, косо поглядывая, как ветер крутится под ногами, хватая стылыми пальцами за руки и одежду, любоваться серо-влажным городом и его особой прелестью в рассеянном водянистом свете, дышать свежестью.

Потом, вдоволь набродившись по бульварам и переулкам, забрести в какой-нибудь арабский ресторанчик - греться в жарких огоньках ламп, отдыхать среди подушек, дышать кальянным дымом и из-под ресниц наблюдать за змеино-гибкими танцовщицами, мастерицами танца живота.

Но это будет только перерыв, а потом я все же доберусь до леса. К тому времени закончится дождь, и опять будет стелиться по земле полуживой серебристый туман, и расшалившиеся шуршунчики будут "пугать" меня своими неожиданными появлениям то с той, то с другой стороны, и я обязательно дождусь там полуночи...

Вечер... Только мой...

---

Выбегала из искусственно-душного офиса... На улице льет дождь, тянет совсем не майско-апрельским холодом, пахнет городской сыростью. Минут десять стояла, подставляя себя дождю, вымочила все офисные одежки, и с волос еще стекают капли воды... Приятно, как ни странно. Теперь надо высушиться прежде, чем я еще раз попаду под потоки небесной влаги.

---

Бесконечно приятный процесс. Сполоснуть джезвочку. Высушить на огне. Достать из холодильника бутылку с ледяной питьевой водой. Открыть банку с кофе - сегодня Абиссинский мокко - и деревянной ложечкой положить в джезву кофе. Подумать над пряностями. Решить, что сегодня - щепотку белого перца и кориандр. Залить ледяной водой и тихонечко доводить бальзам до кипения на небольшом огне - и никуда при этом не торопиться, боже упаси!

А после... Джезвочку переставить на подогреватель и всю эту конструкцию уволочь на рабочее место. Чашку, на донышко пару ложек Хеннесси, сверху кофе, неуловимое движение ложечки - и, под полные зависти глаза окружающих - блаженство первого глотка.

Прелесть дневного, собственноручно сваренного кофе...

---

Сегодня, когда пришла на работу, обнаружила на столе ворох рыжих роз с подписанной коллегами карточкой: "С Бельтейном тебя, Рыжая"...

Приятно :-)

---

Бери свою метлу, полетели на шабаш

А сегодняшней ночью, кстати, Бельтэйн... Он же - Вальпургиева ночь. Одним словом: слет, шабаш, костры, венки и прочие безобразия.

Ставший позднее всего лишь шабашом ведьм, раньше, глубже в седую древность, он был кельтским праздником весны и плодородия, чем-то сродни Лиго или Ивану Купале. Майские костры, сложенные из девяти пород дерева, отражающиеся в реках, и венки из трав и цветов, солярная символика, танцы посолонь, оберегающий дым сгорающих в огне трав...

На Бельтэйн, равно как и на Самэйн (Хеллоуин), потусторонний мир соприкасается с реальным, и особую силу обретают чары. В эту ночь ши (сидхи) становятся видимыми и могут причинить ощутимый вред человеку, в эту ночь духи леса окончательно будят землю, деревья, травы и мхи - в лесу сегодня будет очень хорошо, хоть и немного страшно - от бьющей фонтанами энергии, от постоянного ощущения "взгляда в спину", от смутных теней на самой границе восприятия...

---

Не открывая глаз... Шорох и шелест дождя за окном. Птицы пробуют голос спросонья. Перестук каблуков какой-то рано вышедшей из дому барышни. Шуршание шин по влажному асфальту. Приглушенный стук трамвайных колес. Тонкий звон "поющего ветра". Шепот динамиков. Свежий влажный воздух, прохладный и нежный. Несколько нот Гуччи Раш - еще не выветрившегося.

Открывая глаза видишь серо-голубой утренний свет, так гармонизирующий со звуковым фоном. Улыбка невольно приникает к губам - я люблю такие дни, люблю такие утра, мне нравится дождь...

Вчерашним вечером бродили по сырому лесу, вдыхая запах земли, просыпающихся трав, прелой листвы... Мокрые голые ветви поблескивали в рассеянном свете небес, синеватый туман плыл между стволов деревьев, стелился по дорожкам, вился возле ног... И полное безветрие, кажущееся поначалу тихим, но все же полное звуков, шорохов, треска, шуршания... Лес просыпается - к сегодняшнему Бельтэйну. Шуршунчики, мелкие служки, носятся, наводя порядок к празднику. Откуда-то появилось огромное количество сердитых ежиков, которые с недовольным фырканьем степенно занимаются своими ежиными делами.

---

Душа - хуже чем тело. Тело болит только если его переутомить, застудить, уронить на что-нибудь жесткое...

А душа может начать болеть почти совсем без повода, с готовностью подставляя живое под летящие иглы, отводя в сторону спасительную заслонку разумных доводов...

Кто-то говорил мне в детстве, что если душа болит - это хорошо,

это значит, что она пока еще не обрасла роговым панцирем или носорожьей шкурой.

---

Красивый образ. Лужайка перед домом, девушка с черными прямыми волосами сидит на траве и неотрывно, с непроницаемым лицом-маской, глядит на трепыхающуюся перед ней малиновую бабочку с оторванным крылом...

---

Сонная... И ничто меня уже не спасет, если только часов двенадцать здорового, ничем не прерываемого сна.

Сегодня была до глубины души возмущена вторжением будильника в мое частное пространство, но он был груб и навязчив, и все же добился своего, и мне пришлось проснуться. Я открыла глаза и попала в осенний свет. И восприятие опять обманывало, потому что календарь явственно указывал на весну, а не на осень, но... Но такое небо бывает в конце октября, когда большинство листьев уже сорвано, а дожди уже всерьез начинают свои ритуальные танцы. В конце октября солнце точь-в-точь так же безуспешно пробивает себе дорогу сквозь войлок облаков, и свет столь же прохладен и рассеянн. И такой же ковер прелых листьев покрывает землю - если не вглядываться, то можно не заметить, что они прошлогодние. И так же забрызган небесной влагой серый асфальт, и так же носится северный ветер над городом... Но апрель...

Может быть сегодня - день-отражение? Когда Осень, оглянувшись через плечо, смотрит в лицо Весне? Когда можно свободно переходить из сезона в сезон, ломая тонкие грани пространств?

А вчера был дождь, смешанный в небесном баре со льдом и выплеснутый на землю. Не оставляло ощущение, что вместо водяной взвеси в воздухе разбросаны крошечные льдинки, и даже у меня мерзли пальцы, обрызганные этими каплями. И тонкой корочкой льда ложилось на губы непонимание...

---

Вечер скользит по граням между днем и ночью, балансируя на скользких поверхностях, оступаясь, но продолжая свой неверный путь. Жемчужно-серые полотна дождя дрожат между зданиями, искажаются от ветра, смывая с моего города пыль этих дней. Зонтики разноцветными листьями летят где-то внизу, уберегая владельцев от погодных неурядиц.
Еще несколько десятков минут - и я скользну в серую пелену, дыша мятной свежестью московского ливня и еще раз хватая убегающее ощущение капель, скользящих по лицу, мокрых волос и плеч, круженья ветра у ног, леденеющих пальцев, подставляемых острым потокам...
Вечер - моя нежная страсть. Время, когда рождаются искусственные огни на улицах и далекие, мерцающие настоящие огни покрывала небес. Время, когда обостряются чувства - и гибкими хлыстами начинают бить запахи, звуки болезненно царапать, а глаза видят глубже, чем при свете дня. Только вечер может подарить бархатную гибкость моим движениям, дать возможность идти через тени, почти не появляясь в пятнах фонарного света; это время, когда я стряхиваю утомившее меня за день офисное «домино», как змея скидывает старую кожу.

Вечер... И вечные поиски желтых глаз в мелькании взглядов и лиц...

---

Ассоциации...

В кельтских сумерках дуб и терновник

ясень ясные очи поднял

у каштана плоды созрели

держит в лапах пушистые камни

для рябины слово не повод

ни для кисти и ни для гроздьев

Талиесин прошел по дюнам

и деревья встали на битву

ни по поводу, ни на защиту

бесполезно ветви ломались

даром сок древесный пролился

соль морская следы на дюнах

смоет и не заметит потери

кельтской арфы плач не услышат

в кельтских сумерках дуб и терновник



(с)

---

Все выходные вокруг меня крутились образы, как стайка карликов, дергая меня за полы пальто, за брюки, иногда допрыгивая до рукавов.

Занимаясь совсем другими делами, я отгоняла их плавными жестами рук, пугала страшными лицами, выметала потрепанным веником, топала ногами. Они отбегали на небольшое расстояние, смотрели обиженно и возвращались спустя некоторое время.

Так и уснула вечером, окруженная рассевшейся по подушкам и полкам мелодично перекликающейся оравой...

---

День начался среди холода апрельского утра, в оранжевом свете восходящего солнца, в цепких лапках сна, хватающих за плечи и волосы, тянущих обратно, в уютную тьму, к манящим образам Морфеуса. А дельше шаги совершались сами собой, и запел тихонечко чайник на плите, согрелась и запахла лилиями ванна... а солнце карабкалось все выше, теряя с каждым мгновеньем свою красно-оранжевую ярость, становясь все бледнее, и даря городу рассеянный, разбавленно-желтый цвет, который не скрасил даже уныло-белесых оттенков небес.

Ловила взгляды паутиной растрепанных с ночи волос, улыбки ловила как экзотических бабочек за крылья, брала из воздуха разлетевшиеся по комнате слова... Странное утро.

А до этого были выходные, богатые не столько на события, сколько на эмоции. Было сумасшедшее небо вечером пятницы, которое делала московские здания непередаваемо светлыми и чистыми, так что у меня постоянно было ощущение, что меня везут по игрушечному городу.

Свет залетал потом через утопленное в стене окошко, играл пылинками, доносил до меня легкий аромат духов Ангела с Перебитыми Крыльями, и выхватывал из алой толщи глинтвейна желто-оранжевые сполохи цедры.

В субботу был голос. Голос, летевший ко мне через всю Москву, с приятными тихими нюансами и интонациями - море удовольствия, штук пять сигарет, холод из распахнутого окна и залетающие в комнату снежинки - залетающие только затем, чтобы прервать эту фазу своего существования и снова стать капельками воды.

Еще в субботу я подставляла душу под когти слов Желтоглазой Музы и слушала песни, которые не стирает из памяти даже время.

А воскресенье выдалось блаженно-умиротворенным, солнце с упорством и яростью пыталось согреть город, но северный ветер сдувал лучи с улиц и стен домов и носил на крыльях призрак зимнего холода. Я грелась в теплом янтаре глаз и велюре голоса, меня угревала гремучая смесь, именуемая Лонг Айленд Айс Ти и зеленые фонари Старого Места.

---

Взглянула на себя в зеркало перед уходом - глаза, как у настоящей Коралловой Ведьмы. Только пока не светятся :-)

---

Как любопытно порой наблюдать, как при поступлении той или иной информации меняется настроение - неважно, в ту или иную сторону, но со стремительностью мысли.

И приятно после недели нервотрепки получить хоть каплю обнадеживающих сведений.

Тогда теперь... теперь вечер. Меня уже поджидает очаровательное существо, моя эстетная Ю, немного озлобленная в последнее время, но это не сильно портит ее. И можно будет наблюдать, как это небесное существо, сложив крылья, тянет через соломинку коктейль и рассуждает на земные - такие земные - темы...

Сегодня опять появилось ощущение той лекгости, которую мне дарит только уверенность, пусть даже такая зыбкая.

Поэтому... Улетаю с северным ветром, что нежит сегодня мой город...

---

Образ к образу...

Один образ потянул за собой другой, я еще раз пробежала глазами книги Гибсона - все кусочки, где есть моя любимица. Этот - из "Моны Лизы Овердрайв" - просто чтобы не забыть, как ее описывал автор, пока она не трансформировалась слегка в моем восприятии:



На фоне высокого французского окна она увидела стройную темную фигуру. За окном - обнесенный стеной сад под снегом. Глаза женщины были скрыты за серебристыми стеклами, отражающими комнату и ее обитателей.

Салли, представилась женщина, Салли Ширс.

Под взглядом Кумико ее рука скользнула к стеклам, как будто она собиралась снять очки. У зеркальных линз, похоже, не было ни оправы, ни дужек.

Салли сегодня немного не в настроении, сказал Петал.

Как выяснилось, выражение «не в настроении» не совсем точно определяло то состояние, в котором пребывала Салли Ширс. Скорее его стоило бы назвать едва сдерживаемым бешенством, яростью, которая проявлялась в походке и гневном пистолетном стуке черных сапог по обледеневшей мостовой. Кумико приходилось отчаянно семенить, чтобы не отставать, когда женщина зашагала прочь от дома Суэйна по подъездной аллее. В рассеянном свете зимнего солнца холодно вспыхивали стекла очков. На Салли были узкие брюки из темно-коричневой замши и объемистая черная куртка с высоко поднятым воротником - дорогая одежда. А учитывая короткую стрижку, ее вполне можно было принять за мальчишку. Клокочущая в женщине энергия была почти осязаемой - этакий сгусток гнева, готовый ежесекундно взорваться, выпустив на свободу фурию.

Переходя перекресток на красный свет, женщина увернулась от двух машин, с рассеянным видом чуть ли не вытащила Кумико из-под колес черной хонды, при этом еще умудрившись пнуть машину в бампер, когда такси проезжало мимо.

Она втолкнула Кумико через украшенную причудливыми морозными узорами стеклянную дверь в шум и тепло паба. Самое настоящее логово, переполненное какими-то людьми в темной шерсти и ношеном оленьем велюре. Вскоре они сидели друг против друга за маленьким мраморным столиком, на котором разместились пепельница с рекламой Басе, кружка темного эля, стакан виски, который Салли опорожнила по дороге от стойки, и стакан с апельсиновым лимонадом.

Только тут до Кумико дошло, что серебристые линзы уходят в бледную кожу без малейшего намека на шов. Салли потянулась к пустому стакану, покачала его, не поднимая со стола, и критически оглядела, отставила и занялась кружкой с элем.

Ее ногти, очевидно акриловые, тоном и блеском напоминали перламутр.



(с)

---

Нежное, тихое утро... Очень не хотелось просыпаться, тем более что я бродила внутри замечательного сна, в котором был лес с призрачными плывущими между стволов огоньками, озеро облитое лунным светом, легкие всплески, когда погружаешься в воду... А кожа потом еще какое-то время хранит на себе лунный свет, налипший после купания, а еще я помню свои радость и удивление, когда смотришь на руки - и живой цвет плоти проступает через серебристо-светящийся налет. Не только кожа - от всего сна осталось ощущение свечения - серебрились стволы и ветви деревьев, переливались перламутром и опалами камешки на берегу озера, травы - на первый взгляд покрытые инеистым узором, - но нет: это лунный свет чертит на них свои письмена. Хвост крупной рыбины, ударивший по воде и бросивший мне в глаза "лунный зайчик"...

Но будильник был неумолим. Его настырные переливы показались сегодня диссонансными, неприятными для уха, хотя на самом деле он вполне благозвучен.

Солнце стало вставать раньше - проснулась я в то же время, что и всегда, но солнечный луч уже бродил по комнате, как приехавший самым первым гость, который одиноко слоняется по пышно украшенному помещению, вокруг накрытых столов, не вполне представляя, чем себя занаять и как сгладить неловкость.

Сплясав на ледяном (окно было открыто всю ночь) полу загадочный танец, напоминающий индийскую пляску на углях, захлопнув окно, я ринулась на кухню варить кофе, добавив в него в тщетной попытке согреться побыстрее красного перцу. Наверное, помогло. Потому что уже десять минут спустя я без содрогания стояла коленками на подоконнике и любовалась глубочайшим синим оттенком неба, клочьями облачной пены и вызолоченными утром ветвями деревьев и стенами домов

---

Восхитивший оборот внутри стихотворения:

Мятою пахнет цикута

Очень красиво. Очень в настроение... Миндаль и мята...

---

Получился капельку грустный вечер. Перетасовки на работе все же намечаются, я уже подумываю о том, чтобы смалодушничать и начать подыскивать новое место.

На улице - изрядно похолодало, небо в тучах и даже не видно степенно шествующего на покой солнца.

Впрочем, наверное хорошо, что вечера бывают такими разными - такие, тоскливо-грустные, помогают в полной мере оценить шарм тех вечеров, что приносят только прелесть закатов, умиротворенность и нежность грядущей ночи.

Впрочем, Шелли, - тебе же есть, чем заняться? Тут масса неоконченных дел, у тебя есть целая кипа своих и чужих проблем - которые тоже, к слову, требуют решения; есть сэр Ричард, который потребует вечерней прогулки и маленикий "стрессосниматель" - крыс. Есть друзья, которые будут рады увидеть тебя, и есть ветер, бьющий в лицо... Так много вещей, событий, которые еще только будут, и лиц...

Сегодня вечером я поймаю себе Золотоглазую Музу - пусть даже ненадолго, всего лишь на время прогулки по лесу, но все же - это будет для меня теми самыми, так мне необходимыми, "десятью каплями спокойствия".

И попробую сделать наброски с леди-урбаномансера...

И, возможно, вечер станет чуть добрее и покажет мне хотя бы тень своей улыбки...

---

Вчера заигравшись с сэром Ричардом сильно потянула какую-то мелкую мышцу, чуть выше щиколотки, и она теперь отзывается болью на каждое движение, даже на прикосновение... Наверное, так болят у гитары слишком туго натянутые струны, и поэтому ее звук так мучителен и так царапает душу...