Вау. Во сне дали попробовать воспользоваться косой смерти - только это не жатва жизней, как можно было бы подумать, а жатва существ из смерти, и скорее это как-то соотносилось с посмертным наказанием.
В зависимости от угла зрения, "души" виделись то тёмной травой, покрывающей тамошнюю "землю", то мириадами огоньков, то, если приглядеться, вполне себе существами, - и там постоянно, вне зависимости от формы, звучал хор тихих голосов, рассказывающих, спрашивающих, звучащих историями своих жизней или последними неотвеченными вопросами, и, прислушавшись, можно было услышать каждую.
Очень тёмное место, темнее, чем Шэд, как будто самый тёмный обсидиан стал пространством, и светом, и воздухом, и почвой, и только эти многочисленные огоньки давали какое-то подобие света, который тамошним глазам, на самом деле, не нужен.
Смерть из смерти - окончательная, и другого выхода из этого пространства нет. Сжатые "души" теряют свою формирующую основу, и становятся свободной энергией, топливом творения, или топливом разрушения, - эта энергия полностью безлична, неокрашена. Отпустить сразу много этой силы - нельзя, это случится только в самом конце, когда наступит Великая Ночь и тёмное пламя, разгоревшееся на этой энергии, пожрёт бытиё.
Коса - остра, как что-то полностью несуществующее. У неё нет ни грана материальной природы, и в то же время она вполне вещественна, она подстраивается под того, кто держит её в руках, и с каждым её взмахом затихает часть голосов, а "стебли душ" истекают кровью, такой яркой во всей этой черноте.

Господин мой Смерть, пребывая в покое, рассказал мне несколько историй о тех, груз деяний которых был таков, что они должны были непременно попасть сюда, у них не осталось ни одной другой дороги, и он велел их доставить, и немедленно прервал их бытие. Не могу сформулировать "словами через рот", что общего у этих историй (история о неправедном судье, об офисном работнике, о военном в отставке), да и забуду я скоро эти истории, - но общее ощущение я поймала.