Когда мне было лет двадцать, я полагала, что в тридцать шесть уже точно надо будет заворачиваться в белую простыню и медленно, не создавая паники, ползти в сторону кладбища, потому что делать среди живых в таком возрасте уже явно нечего.
Теперь-то я так, конечно, так не думаю, и даже гнусно хихикаю над своими прошлыми идеями.
Так что - тридцать шесть, полёт нормальный.