[shellir]

Вот это мне тоже очень не хочется потерять - оно прекрасно, как песня Старухи.

Мёртвых маленьких зверюшек

В старых книгах – написанных триста-четыреста лет назад, уже чернилами по бумаге, но ещё «деревянными» и «каменными» буквами, теми самыми, которыми когда-то резали знаки на буковых дощечках и сколах камней – так вот, в старых книгах часто упоминается Царство Мёртвых и вообще мертвецы. Не ходи по полям в туман, мертвецы к себе заберут. Не приближайся к холмам, утащат. Три ночи на стыке светлой и тёмной половин года сиди дома и не высовывайся, а то поймают.

Сейчас это странно читать...

Сейчас это странно читать – ну мёртвые себе и мёртвые, дикари какие-то в глухомани, чего их бояться? Холмы возле столицы приказал срыть ещё король Ианнайд I. Работали там только преступники, добровольно никто не соглашался: боялись. При Ианнайде II королевская армия была отправлена прочёсывать утренний туман и поймала троих мертвецов, блуждавших по полям в поисках добычи. Днём, когда туман рассеялся, пленники неожиданно рассыпались в пыль. При Эйналле I к королевству уже были присоединены мёртвые туманные земли между Альяуанко и озером Тиуатлаш...

* * *

Не разжечь ли нам огонь? Разожжём. По небу шагает Кауатла, её чёрные щупальца рассекают туман, она не рождалась, она не стареет, Кауатла-льяниока, живее живых, мертвее мёртвых, пьёт кровь тысячей хоботков, пожирает жизнь тысячей пастей.

* * *

Лианнар Летописец в «Истории мёртвых земель» сообщает: сокровищницу Темальчи, последнего правителя мёртвых, три луны подряд везли через холодную пустыню, разделяющую наши миры. Как только караван дошёл до мира живых, окованные бронзой сундуки рассыпались в труху и синевато-зелёную пыль, а от вьючных ящеров остались только кости, да и то не от всех.

Ещё он пишет: в день Сатурна шестой луны светлой половины 7467-го года над крепостью Чиутли летало странное существо, напоминающее огромного чёрного осьминога с множеством зубастых ртов. Существо было убито выстрелом из пушки (сам этот факт загадочен: рядовых обитателей царства мёртвых убить невозможно, они и так мертвы) и отправлено в столичный музей. В мире мёртвых туша не разлагалась, но на границе двух миров растеклась мутной жижей и испарилась. Больше из мира мёртвых ничего вывезти не пытались.

* * *

Не разжечь ли нам огонь? Разожжём. Обесплодим огнём обсидиановые сосуды, обесплодим огнём обсидиановый нож. Кауатла-цильче шагает по небу, порождает тысячи живых смертей, и каждая смерть делится надвое и порождает две новых смерти. Что же нужно живой смерти, чтобы жить?

* * *

В нашем мире биологам известно несколько сотен тысяч видов насекомых. Сколько их ещё прячется по тропическим лесам – не знает, конечно, никто. По самым смелым прикидкам – десять миллионов, а скорее два-три. Много, скажете вы? Ха.

В царстве мёртвых танатоэнтомологи описали больше пятнадцати миллионов, и это только начало. Все, кто на протяжении миллионов лет ползал и летал по миру живых – все там. Пойдите в мёртвый лес, отковырните кору у первого попавшегося пня, посмотрите, кто оттуда выползет – а оттуда много кто выползет. Скорее всего, там не будет ни одного уже известного вида. Ни одного. Хорошо, если удастся опознать хотя бы семейство. В мире живых везение – найти неизвестный вид. В мире мёртвых – найти один и тот же вид дважды.

Танатология сейчас у всех на слуху, но именно про насекомых широкой публике известно мало. Да оно и понятно. Журналист, если у него будет выбор, напишет про зубастых птиц и косматых слонов, а не про уникального таракана с наружным яйцекладом вместо оотеки. Разве что псеудогриллус хоррибилис нашумел, очень уж он харизматичный. Размах крыльев – как у хорошей такой вороны, жвалы – что твои плоскогубцы, а уж с каким звуком он крылом о крыло скребёт...

* * *

Вот плоская чаша, в ней застыл студень из бурых водорослей. Вот другая чаша, в ней янтарно-жёлтая сыворотка. Которую из них выберет живая смерть, в какой чаше ей лучше расти, какая пища ей по нраву? О, Кауатла, вдохнувшая жизнь в невидимую смерть!

* * *

В последнее время модно верить в какие-то особенные тайные знания мёртвых. Мол, и астрономы они были выдающиеся, и математики, и даже микробов мёртвых изучали – точнее, микротов, раз уж они мёртвые. Ну, про астрономию и математику я ничего сказать не могу, не мой профиль. А вот про микротанатологию скажу. Во-первых, вот так на коленке их не поизучаешь, это вам не звёзды разглядывать. Нужен микроскоп. Откуда возьмётся микроскоп, если мертвецы до завоевания даже колеса и железа не знали? Да они и стекла не знали. Из чего тогда линзы делать? Не из обсидиана же. Во-вторых и в главных – мёртвые микроорганизмы сложно изучать даже с нашей техникой. Они, заразы этакие, не делятся. Потому что мёртвые. И не едят. Потому что мёртвые. То есть просто сунуть в питательную среду мазок с дверной ручки сортира и посмотреть, что вырастет, не получится. Да и питательную среду взять неоткуда. Ну растёт здесь какая-то чахлая травка и не менее чахлая водоросль в озёрах. По всем признакам – проникли сюда из мира живых недавно, меньше тысячи лет назад. Ещё до завоевания, конечно, но всё-таки. Остальные существа все мёртвые, из них питательная среда как из камня.

* * *

Пять мер крови в живом человеке. Три с половиной меры выпьет Кауатла. Видишь, как с неба тянутся щупальца? Полторы меры – в обеспложенные сосуды. Смерть так мала, так незаметна. Кто может сказать, что видел её своими глазами?

* * *

Забавный факт: умело изготовленные обсидиановые лезвия гораздо острее современных хирургических скальпелей. Режущая кромка обсидианового ножа даже под электронным микроскопом выглядит гладкой и ровной, тогда как у стального лезвия при таком увеличении видны зазубрины.

* * *

Живой привязан к каменному алтарю, украшенному красивой резьбой, украшен ярко-красными живыми цветами, одурманен их млечным соком. Щупальца Кауатлы танцуют в небе, дёргаются в нетерпении. Полторы меры крови за два дня превратятся в прозрачную сыворотку, и что может быть лучшей пищи для невидимой живой смерти, чем мёртвая жизнь?

* * *

Вообще мир мёртвых до сих пор крайне слабо изучен. Только в прошлом году в холмах Чиуамы было открыто ещё одно мёртвое племя, называющее себя мотикалья – так оно вообще слабо представляет, в какой стране находится. Про то, что всего в неделе пешего пути от них находится современный город, они даже не слышали. Есть в столице король, нет короля, жив этот король или мёртв, или вообще никаких живых в мире не останется – они об этом не узнают даже. А сколько ещё таких племён по холмам живёт? Не удивлюсь, если там и древние чудища до сих пор по мёртвым джунглям бродят, и кто угодно.

* * *

Живые говорят: невидимой смерти больше нет, невидимая смерть умерла, мы убили её прививками, осушили комариные болота, вывели блох и крыс. А куда попадает мёртвая смерть после смерти? Куда попадают мёртвые комары и мёртвые блохи? Сколько десятилетий назад живые перестали делать прививки?

Живые говорят: Кауатлы больше нет, мы её убили и увезли. Но видишь, как в небе клубятся щупальца? Кауатла не мёртвая, и её часть можно убить. Вот только она не живая, и её нельзя убить целиком, как бесполезно убивать невидимую смерть по одному невидимому существу.

Скоро, скоро кончается светлая половина года. Скоро, скоро граница между мирами на время пропадёт, и невидимая смерть отправится в мир живых в комариных желудках, полетит на прозрачных крылышках сквозь туман. Или мы не помним, как мы жили триста лет назад? Разве не лучше нам будет без живых?

(c) Заболекарь