Помнишь... Ну конечно же помнишь, разве может быть иначе? Вот только с чего бы начать? В руках - целая пригоршня разноцветных бусин - настолько пестрых и разных, что с трудом можно представить себе, какими же были бусы прежде, чем порвалась нитка...
Вот разве.. Вот эта, синяя с белой спиралью. Это был день, начавшийся внутри солнечного утра. А потом, к середине дня, где-то вдали появились тучи, и ветер, становившийся все сильнее гнул деревья. Мы поплотнее закрыли окна и включили музыку, и нам было довольно друг-друга, и взгляда зеленых глаз в желтые... Тогда мы пропустили московский ураган, тот, самый первый...
А вот еще одна бусина - оранжевая, с черными кляксами. Тридцатого сентября - опять моя дурацкая память на даты - ты попал в больницу, и я больше суток пыталась выяснить, где ты, и что с тобой, пока кто-то из твоей родни, то ли сжалившись, то ли утомившись моими телефонными звонками, не рассказал мне, что случилось. А потом мы смотрели друг на друга через окно, в самой середине золотой осени, которая вертелась вокруг нас, словно карусель. И тогда я не видела желтизны твоих глаз - было слишком далеко. А потом остался тонкий шрам на твоей коже - памятка.
Или можно выбрать серо-сизую шершавую бусину. Когда-то давным-давно мы выбирались за город. Это была ночь, и мы сидели на маленькой летней кухоньке, где уже пахло едой и вермутом, где падали капли гитарных звуков, где появлялись стихи, подобно морозным узорам - как будто бы из ничего, просто рождались в воздухе между нами. Ночь обнимала нас чернильными крыльями, но не могла дотянуться, потому что горела свеча, брызгая светом на наши лица...
Ты знаешь, их так много, этих бусин воспоминаний... Некоторые, когда к ним прикасаешься, режут пальцы бритвенно острыми гранями, от некоторых исходит тепло, некоторые подобны ласке губ на грани ночи и рассвета, некоторые холодны, как льдинки...
Когда-нибудь я снова соберу их в одну длинную пеструю нитку и уберу поглубже в ларец.