Вечер, тихие улыбки, последняя чашка кофе, желание тишины, снова опутывающее мысли, желание одиночества, которое все реже покидает меня.

Нет желания ни рисовать, ни слушать дождь, ни возиться с многострадальным компом, ни... Да почти ничего, кроме книг и полумрака, ничего кроме свечных огоньков и скудного ужина (опять, что ли, Мартыном обойтись? жевательных движений совершать тоже не хочется), ничего кроме скольжения мысли по строчкам и мимо строчек, пляски сознания по реальным и нереальным образам.

И еще взять в руки пеструю колоду и попробовать смешать ее с фотографиями и событиями, пролистав "сегодня" пройти по подвесному мостику к "завтра", босыми ногами ощущая хрупкость и невесомость этих построений.

И еще - один телефонный звонок. Чтобы не волноваться.

Вот и все - больше мне нынче ничего не нужно.

---

Танцуй! Танцуй и не останавливайся. Зачем танцуешь - не рассуждай. Какой в этом смысл - не задумывайся. Смысла все равно нет и не было никогда. Твой главный соперник - усталость. Усталость и паника от усталости. Это с каждым бывает. Начинает казаться, что весь мир устроен неправильно. Задумаешься - остановятся ноги. А если хоть раз остановятся ноги - мы уже ничем не сможем помочь. Все твои контакты с миром вокруг оборвутся. Навсегда оборвутся. Поэтому танцуй, и как можно лучше. Так здорово, чтобы все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь.



Пока играет музыка - танцуй...

(с)



Эту цитату мне надо выбить в камне, обвешать плакатами с нею всю квартиру (и рабочее место тоже, на всякий случай), и в довершение всего сделать татуировку с нею же на левой ладони.

Чтобы не забывать.

Потому что я с ней полностью согласна. Потому что именно в этой пляске и разворачивается мое "здесь и сейчас". Если остановишься - просто повиснешь, потому что именно танец творит и бытие, и опору под ногами.

И именно поэтому, наверное, считается, что уныние (читай апатия, депрессия и пр.) - один из страшных грехов.

Поэтому дайте мне кто-нибудь по мозгам, а? Только с чувством и со всей дури...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Только что отзвонился КАА (Любезная Желтоглазая Муза, тебя это особенно касается). Помучав меня предварительно тонкостями построений таблиц в Ворде, КАА торжественно объявил, что мы приглашаемся 6 сентября на презентацию "Ахиллесовой пяты", за что нам обещается приятная компания и сама "Ахиллесова пята" с автографом.

Вот.

Пишу исключительно потому, что голова дырявая, могу и забыть.

---

Вот любопытно - какой затейник облил сахар валокордином? В смысле, всю пачку? Запах у сахара непередаваемый. Только кофе сие амбрэ и отшибает.

---

Бабах! Крепкая на вид чашка, которую я отволокла мыть в Ladies Room, взорвалась в моих руках от прикосновения не шибко сильной водяной струйки, расколовшись на четыре замечательных черепка и оставив на моих ладонях три кровоточашие отметины... ну, на стигматы не похоже, и то ладно. Две зализала, одну заклеила, и раздумываю на том, что в свете последних событий я не удивлюсь ни разлитому на Патриках подсолнечному маслу под собственными ногами, ни отрезанным головам, ни женщинам-маньячкам, убивающим плохих поэтов... ничему :-) Вот только почему я так искренне веселюсь?

---

Изредка случаются события-игрушечки-бирюльки, перекрестья, случайные совпадения, что теплыми губами касаются сердца.

С момента прочтения глупца Коэльо я невзлюбила слово "знаки", но оно чересчур удачно отражает суть этих происшествий.

И серебряный, как звук тысячи бубенцов маленького народца, смех начинает звучать вокруг, щекоткой касаясь моих губ и щек.

И настроение совершает еще один скачок - еще выше, что еще несколько минут назад казалось невозможным.

И губы шепчут тихонько-тихонько продолжение строчек, только что впитанных глазами:



...И может быть день будет ясным

И может быть ночь будет странной

В том смысле что что-то случилось

Хотя все осталось как прежде

И один если так будет нужно

Раз уж эта звезда не гаснет

Я забуду все что я должен

(с)

---

Всегда немного обидно улечься спать пораньше, почти мгновенно уснуть - и совершенно не выспаться к моменту пробуждения. Сны были путанными и сумрачными, со множеством людей, которые предпочитали разговаривать, стоя очень близко ко мне - оказывается, мне от этого неприятно даже во сне.

А вчера был дождь. Возвращалась домой я при ярком солнечном свете - от банка до Перекрестка, от Перекрестка к дому, небо было чисто-голубым, а облака в зените белыми, на западе - розоватыми и сиреневыми, а на востоке - серьезно-синими. Переступив порог дома, скинув туфли и побросам награбленное в любимом супермаркете в холодильник, разобрав (заранее - мало ли когда мне захочется упасть) постель и еще немного походив по комнате, давая многострадальной правой лодыжке отдых от каблуков, я переместилась к кухонному окну мешать, как сама себе пообещала, Мартына с соком. Когда Мартын был уже в стакане, подрагивая от соприкосновения со льдом, а тонкая струйка желто-оранжевой жидкости из пакета с надписью Rich стала пропитывать его суть, мои плечи внезапно укрыла тень, согнав с них остатки тепло-золотого вечернего света. Небольшая, округлая тучка повисла над моим и парой окрестных домов, и стремительно разразилась серым... нет, даже не дождем - ливнем. Гляда на пленки влаги, укутывающие город, я вспомнила собственное обещание, данное на работе, зажгла свечу в массивной коричневой плошке-подсвечнике и закурила тонкую "давидовину", стоя у распахнутого окна, слушая радостные взвизги и горестные вопли попавших под дождь, глядя на бегущих к спасительным крышам людей, улыбаясь блеску умытых дождем листьев. Дождь закончился аккурат вместе со второй сигаретой, свеча перекочевала на стол, из под пальцев вышел не рисунок, а небольшая зарисовка-записка-анализ ситуации. Состояние энергетического взвода к этому моменту уже было невероятное - как раз похожее на переполненную чашку, из которой содержимое вот-вот плеснет через край.

И сколько раз я себе твердила, что нельзя в таком состоянии садиться за комп... Потому что эти силы лучше пользовать на что-то иное, нежели тешенье собственной мании величия в виртуальной карусели несуществующего мира.

В прошлый раз, правда было жестче. Тогда сгорел блок питания.

А в этот комп порадовал меня незабываемым концертом. Ибо как магнитофон жует пленку я видела. А вот как CD-rom крушит диски - пока нет. Треугольный кусочек радужной кругляшки со второй Цивилизацией остался где-то в недрах соневской хитроумной "читалки", а я минут пять разглядывала выщербленный по краям, покрытый трещинами диск, по какой-то странной прихоти судьбы не рассыпающийся у меня в руках. Правда потом у меня все же хватило безалаберности посмеяться над собой же, вырубить комп (и не просите, раньше чем через неделю к домашнему и не притронусь) и забраться в постель с книжкой.

Утреннее радио, разбудившее меня в центре дождливого утра, не было сегодня внимательно к моим вкусам, кофе - норовил сбежать, больная лодыжка позволяет двигаться (а не ковылять) только походкой, приличествующей больше Мерилин Монро, с троллейбусами, которые могли бы увезти меня из Гольяново, стряслась какая-то беда - ибо они дружными рядами стоят, где их застала их личная "не судьба" и некоторые уже даже скидывают рога.

Но внутри дождя это совсем не имеет значения. И настроения мне это не испортило.

---

Большую часть рабочего времени я уже растерла в золотой порошок между пальцами и пустила по пахнущему сыростью и солнцем ветру. Осталось совсем немного - разложить покрасивее бумаги на столе, смести в мусор все лишнее и сделать вид, что только моя организованность и работоспособность обеспечила достижение этих результатов.

А домой - на троллейбусе. Долгий, неспешный путь между небом и землей, между серой шершавостью асфальта и ватными тучами.

И обязательно забрести неподалеку от дома в Перекресток и добыть там бутылку Мартына, ибо ужинать лениво, а Мартын с персиковым соком - крайне калорийное и одновременно расслабляющее блюдо, не требующее затрат энергии на его пережевывание, да и сны смотреть мне это не помешает. Что-то мне еще было нужно от Перекрестка, но сейчас не помню...

Дома можно будет заждернуть шторы, искусственно сгустив подкатывающиеся сумерки, и зажечь свечи, и позволить карандашу немного поплясать по белой бумаге (интересно, смогу ли я нарисовать по памяти обладателя светло-русых волос и серо-голубых глаз? Вряд ли, прошло время, и я уже вряд ли вспомню детали, хотя типаж любимый), отодвигая во времени удовольствие забраться с ногами в угол широкого дивана с книжкой, и зажечь небольшую лампу с зеркалкой, и поставить рядом стакан с фруктово-желто-ледяной смесью.

Дома можно умываться тишиной - когда я была вынуждена жить в одной комнате с вечно бормочущим телевизором, я думала, что мне не хватает музыки, а оказалось, что не хватало тишины.

Дома можно распахнуть окна и смотреть в сырой августовский пейзаж, тихонько улыбаясь и смешивая дыхание с сизым табачным дымом.

Еще несколько капель времени должны разбиться о мои сухие ладони, чтобы это исполнилось.

---

Мои сегодняшние совпадения - слишком много для одного дня.

Их уже и было много, а потом я открыла избранное.

Тень Екклезиаста сумрачно взглянула на меня из одной записи. Из другой - звякнул ключ. Третья попросила представить, что ее никогда не было.

Сны и исполнитель желаний.

Цитата о том, что уходит всегда один человек, а возвращается всегда другой - последнее время я частенько ношусь с ней, как с писаной торбой.

Кусочек из Мураками, с которого я начала выкарабкиваться наружу - тот самый.

Ангелов переулок.

И еще, и еще, и еще...

---

Просто чудо.

Оказывается, я забыла дома мобильник. И сигареты. И косметичку тоже (те, кто меня знает, поймут, что это уже совершенный нонсенс - Шелл без косметички. Ибо косметичка есть всегда, даже если она нужна только для того, чтобы в сумке что-то болталось).

И еще расческу.

И самое замечательное, что заметила я это только сейчас.

И поймала за краешек ощущение невероятной легкости.

---

Вспомнилось... Еще одна галочка в список совпадений

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был

И что я презирал, ненавидел, любил.



Начинается новая жизнь для меня,

И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.



Больше я от себя не желаю вестей

И прощаюсь с собою до мозга костей,



И уже, наконец, над собою стою,

Отделяю постылую душу мою,



В пустоте оставляю себя самого,

Равнодушно смотрю на себя - на него.



Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,

Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,



Сновидения ночи и бабочки дня,

Здравствуй, все без меня и вы все без меня!



Я читаю страницы неписаных книг,

Слышу круглого яблока круглый язык,



Слышу белого облака белую речь,

Но ни слова для вас не умею сберечь,



Потому что сосудом скудельным я был

И не знаю, зачем сам себя я разбил.



Больше сферы подвижной в руке не держу

И ни слова без слова я вам не скажу.



А когда-то во мне находили слова

Люди, рыбы и камни, листва и трава.



(с) А.Т.

---

Некоторые люди появляются в жизни только для того, чтобы сделать один-единственный подарок - случайную, может быть единичную, но очень важную встречу с каким-нибудь человеком.

При этом они могут быть милыми и приятными, как Дэн и Алена, к примеру, но не оказать ровным счетом никакого влияния ни на взгляды, ни на представления о жизни, ни на убеждения. Сейчас я почти убеждена, что познакомилась с ними тогда, в конце октября 98 года, под летящими снежинками, только затем, чтобы пять лет спустя случайно встретить в их доме человека с неожиданно похожими миропредставлениями, идущего не тем же, разумеется, путем, что я - но другим, то ли очень близким, то ли очень похожим; я даже не знаю его имени - но зачем?

Этих "встреч через встречи" было не очень много, но все же они иногда случались - и я даже не могу сказать, что это происходило только в тяжелые, кризисные или переломные моменты - судьба начинает править мои черновики только когда у нее бывает вдохновение, ни раньше, ни позже.

Самое любопытное, что даже во внешности этих людей есть что-то сходное, абсолютно один и тот же типаж - то ли провидение считает меня совсем уж безнадежной кретинкой, и считает нужным давать "разъяснения в картинках", то ли у него какие-то свои соображения на счет того, как должны выглядеть эти люди в моем конкретном случае.

Только порой становится очень страшно, когда понимаешь, что о ряде вещей мне больше не с кем и некогда говорить...

---

...И ловить брызги ненормальной радости, когда еще один листочек со странным рисунком ложится в стопку, и когда с легким жужжанием начинает перематываться к началу очередная фотопленка...

---

Одна из забавностей, приключившихся за это время - случайно найденная пленка, проявленная, но с которой я не видела почти ни одной фотографии.

Одну - видела. На которой Кучер изображает пацака. Но кто ее печатал, когда, и почему с моей пленки - я понятия не имею.

Любопытно то, что это оказалась единственная пленка, которая переехала со мной на новую квартиру - прочий ворох я легкомысленно оставила на 11-ой Парковой, полагая, что в любой момент смогу заехать и забрать.

Несколько кадров странные. Я почти не помню, когда и кто (я? не я?) делал эти снимки.

Дим и Сашка на кухне у Краевского - оба с трубками, Дим со своей, Сашка с Санычевой, той, что замотана синими полосками изоленты. Очень серьезные лица, настолько, что делается немного страшно - по большей части от того насколько от них одинаковое ощущение на этом снимке.

Еще пара фотографий Сашки.

Сумасшедший шаман с посохом.

День рождения Дима - совершенно неожиданные фотографии. Долго соображала, кто все эти люди - прошло уже года четыре, наверное, или больше.

И очень странно, что эта пленка попалась под пальцы именно сейчас.

Постоянно преследующее ощущение, что что-то хочет, чтобы я как можно чаще возвращалась в то время, чтобы последние два с небольшим года оказались вычеркнуты из моей жизни, чтобы на их месте оказалась хотя бы пустота, если уж я не в состоянии склеить пленку так, как нужно.

---

Прошедшие дни можно назвать странными, но будто проведенными на островах блаженных. Долгие прогулки по городу - с фотоаппаратом и без, в компании и в одиночестве.

Книга, которая захватила все мое внимание, переворачивая и выворачивая наизнанку мою сущность, заставляя вспоминать те пласты восприятия и понимания, которые я предпочла в свое время забыть, заставляя заново проходить тропой постижения. Книга, которую я вот-вот дочитаю - и сразу же начну заново.

Подарки, которые я покупала ко дням рождения, и которые так еще и не вручила.

Прочие покупки - в дом и на меня.

Веера карт, испещренных картинками, череда кубков и мечей, жезлов и денариев.

Руны на чужом столе.

Рисунки, создававшиеся днем, тяжесть дней, падавшая на меня в сумерках.

Вкус Айриш Мист.

Дожди, смывающие с моей души и кожи ненависть к прошедшим удушливым дням.

Небо, ставшее почти осенним.

Ущербная луна, обнаженность которой я пристально разглядывала в бинокль.

Разговор - разумеется, не единственный, но только один, показавшийся значимым - о душах обычных, и о душах, поделенных надвое.

Может быть, будет подробнее.

Может быть...

---

Проснулась с ощущением, что сама держу собственную сущность в кулачке - и мне там тепло и покойно, и можно плыть на этой теплой упругой волне, в коконе слов и снов, тихонько улыбаясь разворачивающемуся дню.

Серая утреннесть тянулась ко мне ласковыми щупальцами, ветер, на миг надевший маску сквозняка гулял по комнате, упрямо дергая за алую кисточку "поющего ветра", птицы брали первые ноты осипшими со сна голосами, утро заговорило со мной голосом Кинчева, доносящимся из черных губ-динамиков старенькой "кобры", рассказывая мне про забытый театр, лица и голоса, и о снеге, который тает, и начало дня приобрело вальсовый ритм, "Румба" Земфиры проводила меня под обжигающие струи душа, а утренняя сигарета, к моему искреннему веселью, сопровождалась незабвенной "Иду, курю".

Глуховатая боль в растянутой лодыжке, вкус кофе, чуть было не сбежавшего из джезвы, заоконные шорохи, путаница волос, которую я разбивала зубцами расчески, прикосновение одежды к коже, быстрые сборы...

И невероятное спокойствие, уходящее единственным корешком во вчерашний вечер.

И совершенное нежелание менять суетность, но умиротворенность отпуска на суетность и нервность работы...

---

Навеялось Стороноем (Стороном?)и прочим, прочим, прочим...



Ее голос шелестит, как золотая листва в конце сентября, и тихий шорох от крыльев ночной бабочки тоже попал в плен этого звучания. В ее голосе - мурлыканье летящего ветра, что гладит травы, стремящиеся к небу. В голосе - мелодии и ноты, вздох - такой, который срывается с губ, пытаясь не спугнуть красоту, в голосе - капризы и улыбки, вишня в ликере и кофейное дуновение, сумерки и грозы, улыбки и разочарования, отстраненный свет полной луны и льдистое мерцание звезд. Там запуталось тепло дома, когда прибегаешь с морозца и кондиционированная прохлада рабочих помещений... Там тысячи граней и нюансов, почти цветовых оттенков и почти тактильных ощущений - шелк и бархат, кожа грубой выделки и острые грани стекла...

Музыка? Просто голос...

---

"...Да, все симптомы, о которых ты мне рассказала, характерны для упадка цивилизации, то есть для течения заболевания, образно говоря. Но вот умирающая культура всегда характеризуется грубостью отдельных людей. Дурными манерами. Отсутствием любви и участия к ближнему в житейских мелочах. Утратой вежливости, джентльменства. И это гораздо более важно, чем революции. <...> Понимаешь, Фрайди, этот симптом болезни особенно опасен именно потому, что индивидуум, у которого он проявляется, сам никогда не задумывается об этом, как о признаке плохого здоровья, - наоборот, для него это проявление здоровья и силы. Подумай об этом. Изучи это. Эту культуру спасать слишком поздно - это мировая цивилизация, а не осколочек ее здесь. Именно поэтому нам сейчас предстоит заняться подготовкой монастырей в преддверии наступления Темных веков. Электронные носители информации слишком хрупки и недолговечны. Нам снова нужны книги, написанные от руки хорошими чернилами на прочной бумаге. Но и этого может быть недостаточно. Источник нового Возрождения, может быть, на Небесах."



(с) "Фрайди"

---

Очень странное состояние, которое можно, наверное, назвать "перекофеинизацией организма" - то есть присутствие чего-то тонизирующего в больших количествах ощущается, но, видимо, выработалось уже что-то вроде привыкания, - и глаза все равно закрываются...

Действительно, отпуск был необходим - такой высокой утомляемости у меня уже давненько не наблюдалось.

За окном бродят угрожающего вида чернобрюхие тучи, демонстрируя полную готовность пролиться дождем, как только офисные клерки выберутся из здания, когда завершится рабочий день. Но пахнет свежестью, и тучи совсем не подпускают к земле солнца - а я тихонько улыбаюсь этому предчувствию осени...