Разумеется не смогла удержаться и прошла тест про драконов.



Ну что ж... Вы - красный дракон!!



Вы самый вспыльчивый и жестокий из драконов и, черт возьми, Вас не зря считают таким! Все свои проблемы Вы решаете с помощью своего огненного дыхания, причем решаете быстро и чисто. Однако, если Вам предложат солидный куш, готовы идти на сотрудничество. Склонны к показухе типа требований принесения себе в жертву молоденьких девственниц.



Мрррр... А ведь и верно - мое, в кои то веки...

Девственницу... одну... хоть и немножко бывшую :-)

---

Музе Желтоглазой...

Я хочу как-нибудь показать тебе фотографию своего прадеда - ту самую, где мальчишка-убийца чистыми глазами смотрит в камеру...

---

Старые фотографии

Вчера, выкроив немного времени, я продолжила разгребание вещевых завалов в новом жилище, и добралась-таки до фотографий.

Две роскошные фотографии прадеда. Нет, даже три. Одна потрясла до глубины души - дед, еще совсем молоденькие, в красноармейской форме: шинель, звездатая буденовка. А лицо у человека, которому уже пришлось к тому времени убивать - детское. Совешненно беззащитное открытое лицо, чистейшие светлые глаза... На вид - лет тринадцать-четырнадцать, на деле - старше. Ассоциация (о, только не обвиняйте меня в банальности ассоциаций) - какой-то ребенок в одной из книг Лукьяненко, только тот был еще меньше. Надо стащить у Энди книжки Луки-детоненавистника и перечитать... тогда я вспомню.

Рассматривала свадебные фотографии. Сначала тетушкины - все-таки она исключительно с садистским видом надевает Ивану кольцо на палец. Очаровательная, южнофранцузского типа девушка в белом, карие живые глаза, губы сложены так, будто у нее во рту сладчайший леденец, но она никому об этом не скажет, флердоранж в темных локонах; блестящий, красивый, того же южнофранцузского типа жених... Очень красивая пара, очередное доказательство того, что нельзя молодой паре жить вместе с родителями - они расстались.

Моя матушка. Первый брак. Никаких белых платьев - очень миленькая блузочка, серо-бежевая кримпленовая юбка, туфельки-копытца, минимум украшений. Роскошный букет цветов в руках. Волосы еще длинные, уложены в хитрейшую прическу в стиле Ботичелли - наверняка укладывала тетка, она мастер на такие вещи. Прозрачнейшая зелень глаз... В моей матушке всегда было что-то, что так и просится на кисть художника-романтиста.

Сергей. Биологический родитель. Помню, что когда бабушка вопреки просьбам матери показала мне как-то его фотографии, я осталась чертовски недовольна ее выбором. Сейчас впечатление совсем иное. Во первых, решительное сходство со мной - одинаковая лепка черепа, лицевой угол, посадка головы, руки - широкая косточка запястья, форма кисти, ногтей...

Сейчас видно то, чего я не могла разглядеть, когда была меньше. Видны даже на старых фотках задорные искры в зеленых глазах. Виден легкий намек на улыбку, которую сейчас спрятали, но она только и ждет удобного момента, чтобы вырваться. Видна изрядная доля обаяния... Одним словом, одобрям, даже в качестве недолгого, хоть и скрепленного штампом, романа.

Бабушка... До сих пор не понимаю, как дед измудрился на ЭТОМ жениться. Дед шутил, что по пьяни. Я полагаю, что сначала надо было все же проспаться. Тетка говорит, что в молодости, возможно, в ней было что-то привлекательное. Просмотрела все молодые фотки - привлекательного не нашла ничего. Ни единой черточки, даже самой маленькой. Мертвая душа, и, похоже, такой и была чуть не с самого рождения, мертвая душа и пустые глаза - на каждой фотографии. Ассоциации - мясомолочное производство. Удивительно - живость Надежды и вот эта косность, тупость и "мертвость" Антонины, а ведь родные сестры... Впрочем, черт ее знает, прабабку мою, может и не родные :-)

боевая была женщина, горячая, да и красивая к тому же.

Целый ворох видовых фотографий - дедушка любил. Питер, Кисловодск, Новгород, Суздаль.

Огромные пачки моих детских и матушкиных детских фотографий - все дедушкиной работы.

И всего лишь штук десять - дедушкиных. Эта "поганая старушка, моя бабушка", хранила фотографии "любимого мужа" как придется - только одна была убрана в чехольчик из жесткого пластика - дедушка получает орден из рук Брежнева... Неплохой показатель супружеской любви, да? Не ту хранить, где хорошо получился, не ту, где смеются глаза - а самую официальную из официальных...

Тонкие пожелтевшие листочки... стимуляторы памяти.

---

Мой любимый пьяница и безбожник, нищий и мудрец, чьи слова я слушала от дедушки вместо колыбельных и сказок.

Теперь время от времени я ловлю себя на непреодолимом желании подобраться к книжной полке, стащить оттуда красно-коричневую с золотом, с приглушенно-желтым обрезом книжицу и сунуть любопытный нос в рубайят, с интересом наблюдая, что подсунут мне страницы на этот раз.



Наполнил зернами бессмертный ловчий сети,

И дичь попала в них, прельстясь на зерна эти.

Он назвал эту дичь людьми и на нее

Взвалил вину за то, что сам творил на свете.

---

Да, совсем забыла - крыс все-таки обрел имя и стал Шекспиром или Шексом. На Шекса этот мерзавец стал отзываться сразу же, как будто только и ждал, пока я соображу, как его зовут на самом деле.

Правда, называя зверя "Шекс" постоянно ловлю себя на мысли, что из двух слов, от которых можно образовать это сокращение - Шекспир и Шекель, - я все больше и больше склоняюсь ко второму... ибо оно больше подходит этой горбоносой морде с исполненными мировой печали глазами :-)

---

Сегодня я, видимо, слишком глубоко нырнула в пространство своих снов, и утреннее верещание будильника доносилось до меня приглушенно, сквозь толщу субстанции призрачного ночного мира. Во сне я опять брела по раскаленному ярко-желтому песку, укутанная в черное, держа в смуглых руках, покрытых узорами из хны, увесистый ларец потемневшего от времени дерева, направляясь к таким же темным, бросающим короткую резкую тень развалинам старого храма.

Будильник запел голосом грома с безоблачного, ярко-бирюзового неба, и от удивления я стала просыпаться, грома в сценарии этого привычного сна никогда не было.

Половина реального неба - плотно сплетенная жемчужная сетка, другая половина - чистая лазурь. Сетка надорвана с одной стороны, и выпущенные из четкой системы жемчуга мелких облачков рассыпались по небу, как по столу.

Одуряющий запах цветущего шиповника в окна.

Солнце... наконец-то солнце.

По улицам бродят барышни в вечерних платьях, держа туфли в руках, и юноши с гитарами, в выходных костюмах, порой даже при галстуках - выпускные, как обычно, закончились утром.

Выпустив бродить по квартире запах кофе, приставив к нему в качестве компании запах табачного дыма, тонкой кисточкой рисовать по холсту своего лица, где-то добавляя красок, где-то чуточку изменяя форму, улыбаться той себе, которая живет за зеркалом.

Фоном - "Колизей" Арии. Бодренькая утренняя предрабочая песня... Белый волк арены и Черный волк арены, сыновья Марса, сцепившиеся в последнем поединке - мысли скользят, гладя образы, вышедшие из печатных строк, образы, породившие желание рисовать... Впрочем, я наверняка увижу их не такими, какими они были задуманы, просто создам очередное отражение созданного мыслью кусочка реальности.

Возвращение к Арабскому кошмару, - наверное, вследствие сегодняшнего сна.

Но утро совсем скоро мутирует в день, который заскользит палящими огненными колесами по городу.

Сорри, мой Ангел, вчера я так и не смогла увидеть тебя - это до сих пор лежит на сердце неприятным осадком, как будто пальцы вымазала в саже. Но это же не последнее в этом мире время, верно?

---

Депрессия ширится. Расходится, как круги по воде, охватывая все больше народу.

Дым свивается в причудливые узоры под потолком - не могу заставить себя сходить к окну, даже чтобы посмотреть, что там за погода.

Сердце тянет. Как обычно, впрочем. Почти привыкла.

Работы много - хорошей и разной. Но, к несчастью, сегодня она вызывает у меня стойкую неприязнь.

Острейшее желание надраться сегодня до поросячьего визга. Желательно граппой - если она мне, конечно, встретится. Не встретится - тогда каким-нибудь мерзким бурбоном. Чтобы похмельем шибануло к утру и с ним нужно было бороться.

Состояние души - мертвое.

---

С прискорбием призналась себе, что имечко для крыса никак не выбирается.

Причем вариантов - море. Как самопридуманных, так и любезно предложенных окружающими - всем вариантам ведется строгий учет.

Итак, варианты на нынешний момент:

Агат, Уголек, Бусик, Шерл, Морион, Зильбер (и почему, собственно, Зильбер?)

Бес, Шайтан, Иблис, Пикси, Ши, Брауни

Мрашка, Шорох, Шепот, Шуршик, Шурсь

Шабаш

Цугундер (острым топором запавший мне в душу вариант)

Хеймдаль (ну не тянет эта подлая морда на светлейшего из асов), Локи, Фафнир (на дракона пока тоже не тянет - маловато будет), Ас

Сампо

Себастьян Найт, Нахтик, Нуар

Анчутка

Шинджи

Чингиз, Бату, Цинь Ши Хуан Ди, Волх, Финист, Хорс, Рёрк.



У меня с фантазией траблы, может, у кого еще будут варианты? А то обзову Димкой или Эндиком или еще чего похуже придумаю, на Брандо-Блейзовскую тему.

---

Очередная бессонная ночь раскрошилась в черную пыль и ее сдуло ветром. Утро вылило на город ушат бледного некачественного света, разбавленного дождем и стало безмолвно удаляться, от минуты к минуте уступая место дню.

Вчера же небо, видимо, решив меня развлечь, показывало мне картины неимоверной красоты. С запада, где небо было чистым, било лучами закатное солнце - еще не красное, золотое, но насыщенное, того наполненного оттенка, каким обладает тяжелый созревший колос. Светло-бирюзовое небо с несколькими тонкими, почти кружевными облачками. А с другой стороны - плотная, тяжелая черно-синяя туча. Две эти противоположности разделяла радуга, ногой упирающаяся в горизонт с ясной стороны, а хребтом подпирая тучу, необычно яркая, чистейших цветов, широкая.

И падали крупные хрустальные капли дождя, играющие в солнечных лучах, как играют брызги фонтана в ясный день.

Лес, когда я до него добралась, чтобы смотреть как гаснет закат над водой (не успела, кстати. Закат к тому времени уже отгорел), стоял свежий и вымытый, плыл одуряющий запах земли, листьев и трав, капли то и дело срывались, путаясь в волосах, приникая к плечам, в единственном их поцелуе падая на мои губы. Скольжение впотемках мимо древесных стволов, задевая кончиками пальцев то кору, то лист, то гибкую ветку. Скольжение в мире звука и запаха. Бездумно - просто чтобы набраться сил.

---

И почему госпожа Надежда такая непостоянная и ветреная особа?

---

Вечер. Отголоски другой боли... моей? не моей? Какая разница...

Вечер с путем домой, с прогулкой через лес - что мне за дело до дождя и холода? Не в первый раз.

Вечер, прерывающий череду офисных забот и помещающий на их место другие, те, что гораздо болезненнее и ближе к сердцу. Они есть и днем, но днем можно отвлечься и сделать ненадолго вид, что их нет.

Вечер - ступенька от реальности к снам.

Вечер - связующая ниточка между псевдоколлективностью и вполне реальным одиночеством.

Эгоистка...

Опять спрячешься в свете пляшущих свечей, за страницами книг, за монитором или за домашними делами.

Чтобы, малодушничая, не слышать и не чувствовать.

Чтобы, малодушничая, тешить тот самый эгоизм и замкнутость на себе...

Все равно сейчас ничего не остается больше.

Все равно у меня не будет возможности помочь - ведь это право каждого, принимать помощь или барахтаться в трясине в одиночку, дергая себя за косу, а-ля небезызвестный барон. Ведь выбираешь для себя, верно?

Вечер надо пропускать через себя, позволяя сиреневым и синим сумеркам пропитать душу, как губку.

Вечер - время для одного, я скоро забуду, что вечера можно делить напополам.

Устала. Всего лишь понедельник, а я ловлю в себе усталость длиной в несколько веков, усталость, которая была еще до меня.

Очень трудно выйти из своего угнетенного состояния, когда ничто снаружи не дает для этого ни малейшей предпосылки.

Вечер. Один из тысяч братьев-близнецов, московских вечеров.

---

Господи, ну дайте моей Музе кто-нибудь по мозгам... Чтобы там что-то жизненно-важное встало наконец на место!



Видеть, чувствовать, слышать эмоции... Не иметь права и возможности помочь - хоть чем-то, хоть каплей...

---

Я смотрела сегодня очень странный сон... не страшный, нет, хотя, наверное, мне следовало бы испугаться.

Нас было трое - ты, я и Сашка.

У меня постоянно трещала мобилка - не самсунг, что примечательно, а какой-то довольно пожилой эрикссон. Звонила Джу, звонил Хихим, Краевский, с работы, звонили еще какие-то люди.

Я не помню квартиры - там было полутемно, хотя на улице полыхало весеннее солнце, апрельское, самое драгоценное солнце - после зимы. Но балкон был Настин - может быть, ты ее еще помнишь, Настя, которая жила раньше в моем подъезде, на девятом этаже. Ее балкон, но выше, гораздо выше. Несколькими этажами ниже - узкий карниз.

А лестница - я выходила туда звонить, там лучше ловило - Сашкин подъезд.

Мы все были на балконе, и дул страшный ветер, который все норовил скинуть нас.

Самое яркое воспоминание - ты над этой бездной, асфальт внизу далеко-далеко, я держу тебя за руку, тепло руки - не страшно, знаю, что вытяну.

Другое яркое - когда тебя вытянул Сашка.

Один раз - Сашка выбрался сам.

Один раз - сам выбрался ты, ни меня ни Сашки в тот момент рядом не было.

Странный сон.

Не хочу сейчас трактовать. Ковыряться в своих реакциях и ассоциациях - больно.

---

Нравится...

Редкая седина в темных, почти черных и жестких даже на вид, подстриженных мужских волосах.

Летящий за скользящей женщиной невидимый шарф запаха духов.

Веснушки на смуглой коже.

Прозрачные глаза.

Стиль движения - расслабленный, но сильный, рождающий ассоциации со стремительным и хищным животным, которое в данный момент никуда не торопится.

Высоко поднятая голова, равнодушный взгляд свысока, с чуточкой презрения - взгляд большой кошки, взгляд существа, которое больше занимают письмена облаков в небе, а не суеттящиеся вокруг люди.

---

Ах да, совсем забыла - мне таки удалось дунуть Энди в ухо

---

Верлен...

Струил закат последний свой багрянец,

Еще белел кувшинок грустных глянец,

Качавшихся меж лезвий тростника,

Под колыбельный лепет ветерка.

Я шел, печаль свою сопровождая,

Над озером, средь ив плакучих тая,

Вставал туман, как призрак самого отчаянья.

И жалобой его казались диких уток пересвисты,

Друг друга звавших над травой росистой.

Так, между ив я шел, свою печаль сопровождая,

Сумрака вуаль последний затуманила багрянец

Заката и укрыла бледный глянец

Кувшинок в обрамленье тростника,

Качавшихся под лепет ветерка.



Moi, j'errais tout seul, promenant ma plaie

Au long de l'etang, parmi la saulaie, parmi la saulaie

promenant ma plaie



Я шел, печаль свою сопровождая.

Над озером, средь ив плакучих тая,

Вставал туман...

---

Вчера.

-Однако! Я чувствую, что

после водки вы пили портвейн!

Помилуйте, да разве это можно

делать! (с)

А вчера, к слову, был роскошный день. Если, конечно, не принимать во внимание утренней поездки на работу (целых три с половиной часа потратила, без учета дороги) и роскошнейшей, длиннохвостой очереди в Седьмом континенте. Ну да это мелочи, верно? Ибо все самое интересное началось после того.

Рассыпанные кусочки паззла, которые можно брать по одному и разглядывать, не утруждая себя складыванием их в единую картинку - единая картинка была вчера.

Вчера было солнце и ветер на улице, звонки в дверь, зеленоватые с "лучиками" глаза - я наконец-то имела возможность обозреть результат Эндиного двухкратного подстригания - маникюрными и филировочными ножницами. Мгновенно оказавшиеся в руках сигареты - пока не набежали всякие противники табачного дыма. Энди, общающаяся с крысом и крыс, оценивающий Энди.

Появившаяся вместе с двумя рыжими белая роза, банка яблочного варенья, банка компота (прикармливают, мерзавцы) и бутылка массандровской мадеры, вызвавшая воспоминания о совсем другом лете.

Первое серьезное испытание новой плиты - я готовила фаршированную птицу по сумасшедшему новогоднему рецепту. В начинку, заболтавшись и засмотревшись на возню этих троих чудиков, забыла добавить уже нарезанный сыр. Выяснила, что Блэйз не ест грибов - да ему же хуже, остался без начинки.

Золотисто-рыжая мадера в высоких бокалах, приятно-знакомый вкус на губах. Поход за хересом в ближайший супермаркет - крыс поехал на Эндином плече, и похоже, остался этим доволен. Кроме бутылки хереса параллельно приобрелся тортик - про который мы успешно забыли, так и мается, бедняга, в холодильнике, - и три шампура лично для Блэйза.

Энди, сидящая на кухонном окне, свесив ноги на улицу.

Размышления, можно ли перелезть с балкона на кухонное окно и обратно.

Прогулки по балконному парапету босыми ногами - невысоко, но падать даже со второго этажа неприятно.

Ругающийся на книгу г-на Канника о военной униформе Блэйз.

Торжественная клятва на "Оружии" Винкера, что Блэйз разберет-таки у Энди новогоднюю елку - правда, в клятве не прозвучало когда.

Рисунки, фотографии, сигаретный дым.

Бранд, сидящий с вискарем на балконном шкафчике и любующийся окрестностями.

Несулепицы: Энди пила брэнди и виски и даже не сильно ругалась, а Блэйз с Брандом курили сначала сигариллы, потом сигары - и мы с Энди это даже сфотографировали... А вот Энди с виски сфотографировать, похоже, не догадались.

Черешня и Блэйз - родственные существа. Блэйз любит черешню, а черешня - Блэйза.

Вечеринка, за которую не разбили ни одного бокала, считается неудачной.

Аромат свежесваренного кофе.

Нота кровавого кампари в черном бокале.

Огонек масляной лампы.

Таро, ложащиеся квадратами и веерами. Предсказания... хм... любопытны.

Случайный выбор песни - для Энди звучал Верлен, для меня Бодлер. А братцы были несерьезны, поэтому для них выбралась всякая чушь.

Балконные посиделки. Сумасшедшие глаза прохожих, глядящих на Энди, стоящую на балконных перилах и Бранда на шкафу.

Гленливет и Джемисон в четырехгранных стаканах.

Что-то я, разумеется, упустила...

Ну да неважно, верно?

Благородные доны (и, безусловно, донна)! Это был чудесно сумасшедщий день, за что вам такое же чудесатое с налетом сумасшествия спасибо

---

Боже, какое же сонное утро! Одного выходного достаточно, чтобы успеть хорошо побезобразить, но решительно мало для того чтобы отдохнуть.

Утро началось с рассеянного сероватого света, льющегося в комнату и со звона "поющего ветра", с трели будильника, который изо всех сил старался прервать мой сон, но я упорно, приоткрыв было глаза, проваливалась обратно, в бездонные колодцы миров моих сновидений. Утро составилось из шума горячей воды, шуршания закипающего чайника, случайного звяка чайной ложечки об чашку, легкого топотка крыса по столу.

Сидя на окошке в кухне, я размышляла о том, что совершенно ни к чему кормить человека изо дня в день любимыми лакомствами - они теряют свою прелесть и ценность. Вот и меня уже потихоньку начинает утомлять московская дождливая сырость; несмотря на нелюбовь к солнцу и лету, хотелось бы хоть какого-то чередования погод - хотя бы тридцать процентов солнечных дней к семидясети дождливых. Пока я размышляла, вцепившись холодными пальцами в солнечно-желтые бока керамической кружки, пошел дождик, нанося на кожу асфальта одному ему ведомые татуировки.

Кофе сегодня не помогает совершенно - надо будет выбраться сегодня из офиса чуть попозже и купить какой-нибудь энергетик... И черт с ним с сердцем.

Укрепилась в мысли, что мне нравится мой новый дом. Там тихо. И утром пахнет свежей травой, шиповником и сиренью.

Утро... которое наконец-то стало ко мне добрым.

---

Хочется издать дикий радостный вопль.

Только что звонила Будда, которая порадовала, что прилетит во вторник или в среду, и притащит за шкирки Дэна и Марту. Прочие уточнения будут позже. Влада уже предупредили, и он тоже уже позвонил, чтобы я в понедельник оформила отгул на день бузы.

YES!

---

Вчера наконец добралась до распаковки книг. Места для размещения оных не хватает пока катастрофически, и в результате, когда я наконец с дикими трудами, применив невероятную изобретательность и сноровку, впихнула почти все в секретер, причем в нижний ящик в три ряда, я обнаружила, что в уголке осталась еще одна небольшая коробка. Крепко выругавшись про себя на отводящих глаза шаловливых домовых, я вскрыла коробку... Как назло любимцы: Джонатан Кэрролл, Шекспир (весь!), Павич, Сэллинджер, Фолкнер... Сонеты в переводе Ивановского я правда впихнула, но остальное так пока в коробках и осталось. И совершенно непонятно, куда пока девать CD и кассеты