Взялась читать - и как в советское детство окунулась. Все штампы тут: и порывистые движения, и побледнения от ярости, и крики, и задушевные беседы, и рубка правды-матки в лицо, и желваки, строем ходящие туда-сюда по лицам хороших героев, которые делают нелегкий выбор отправления других хороших героев рангом пониже
Опять же - светлая грусть на месте. А также исключительно искусные ремесла и песни, без которых, ясно, не существует наш народ. И сразу (сразу! - незачем читателю лишний раз думать) понятно, кто тут обладает истинной красотой души
Бояре да монаси, понятно, плохие (почти поголовно, один архиепископ не в счет - видимо, автор все же догадывался о белой точке янь в беспросветной черноте инь). Ромодановский - так и вовсе какой-то бездумный биоробот-убийца (а Лефорт даже не биоробот, просто кукла заводная какая-то - не иначе, Дроссельмейеру заказывали).
Женщины у плохих героев, ясно, страшные. У хороших, понятно, раскрасавицы с искристыми, прости господи, глазами
Любой из этих штампов с легкостью ложится и в этот роман, и в какой-нибудь роман о хороших комиссарах и гадах-кулаках в эпоху продразверстки, и на роман о революции, и на эпопею о жизни строителей БАМа (сталеваров, хлеборобов, хлопкоробов, советских физиков, оленеводов и т.п.)
Ну и сверх того, это все чрезвычайно долго и затянуто. Нет-нет, я не намекаю, что автор - графоман, просто подозреваю, что ему платили постранично.
Нет, я, конечно, дочитаю - есть у меня преотвратная черта дочитывать даже самое страшное (точно помню, что за всю жизнь не дочитала только одну какую-то чудовищную книгу, но что это было - память вытеснила).
Но каким же живым и легким на этом фоне кажется "Петр Первый" Толстого.