Черным кофейным ядом пропитаны губы. Губы, язык, мазок по горлу - и скоро яд проникнет в кровь, разгонит утреннюю полудрему. А пока - глотки горького кофе, мерцание монитора, взгляд из под полуопущенных век, телефонные звонки и прочая дребедень. Сохраняя деловое выражение лица, рассматриваю фракталы, заказываю на озоне книжки, веду оживленную переписку на тему меню нынешнего ужина, читаю.



Сегодня один коллега притащил с собой микрозверя Зебру - электрическую домашнюю зверюшку. Отзывается на голос, бегает, шуршит бумагами на столе и отличается крайне независимым нравом. Смешная.



Ненаглядный анфан террибль купил себе мобилку. Вспоминаю теперь, как писать смс-ки.



Размышляю, где найти в подарок песочные часы. Разумеется, несколько более презентабельные, нежели стандартные медицинские.



А сонное утро меж тем перетекло в такой же сонный день...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Похоже, лениться я еще не разучилась. Субботняя долгая прогулка по лесу, яркое солнце на пруду и блики на воде, прохладная сыроватая трава и засилье одуванчиков, рыбья мелюзга у самого берега, ветер, гибкие длинные ветви ив, немного музыки, будто созданной для зеленой узкой аллеи позади пруда, наполненные солнечным теплом холмы, дубы в молодой светлой зелени...

А потом - полумрак любимого кабачка, облупленные оштукатуренные стены и темное дерево, плетеные салфетки, фонари и нарочито грубые столики, и рубиново-красное Лыхны, самую малость пахнущее изабеллой.



И из этого - в совершенно бездельный остаток выходных, когда можно было валяться на диване, свернувшись калачиком; ждать, когда привезут суси, лениво коситься на монитор, где крутилось то "Боги наверное сошли с ума", то какой-то чешский кошмарик, новая версия сказочного сюжета про Полено; крошить корочку обжигающе-горячего хлеба, заваривать чай, переступать по ковру босыми ногами, смотреть как сыплется синий песок в стеклянных колбах двухминутных часиков, слушать БГ и тибетские поющие котлы, впадая в совсем уж расслабленное состояние от тихого монотонного гудения-звона...

Ленивилась... И отдохнула.

---

Утреннее...

- Не ешь мой Danissimo, а то станешь персиковым деревцем...

---

Новый вид домашней нечисти изобрели - буфетный звенельщик.

Никто его не видел, но посудой звенит исправно.

---

Скоро осень.

Пожалуйста, не противоречьте.

---

Человеколюбие пассует, умывает ручки и нагло заявляет, что уйдет от меня в ашрам, заниматься самосовершенствованием.

Ну как вы прикажете относиться к человеку, у которого самая невинная грамматическая ошибка - бардовый?

Это, простите, от какого слова? Бардо? Или бард?

Про "не" с глаголами и глагольные же окончания умолчу.

---

Все. Вечер. Короткий день и прочие радости. Пятница к тому же.

Прогулку, подумав, отмела с негодованием.

Посему приложу все усилия, чтобы как можно быстрее добраться до дома, переодеться там во что-нибудь мягкое, рыжее и уютное, намочить волосы, зажечь ароматические палочки, вытащить какую-нибудь книжку из стопки рядом с диваном и смешать себе мартини. И ждать сумерек, чтобы, когда разбирать буквы не будет никакой возможности, можно было зажечь свечи и сварить кофе.



А ежели кто-нибудь хочет нарушить мое уединение, то милости прошу. Звоните и приезжайте.

---

Очень люблю ее концерты. Насыщенные, очень энергетичные, мягкие, пестрые и изменчивые, как узоры калейдоскопа. И маски, костюмы, свет и шелковые ленты, летающие огоньки, бубен и длинные "ногти" на пальцах, венок Офелии на рыже-каштановых волосах...

Сцена в ткани цвета прибрежного песка. Сухие растения и африканские маски. И шум моря, пение волн, крики чаек...

"Кон-Тики плывет - плот - в мерцании вод; в полет - завершить оборот, вперед и вперед... Кон-Тики плывет - возвращаться нет смысла..." Босиком на "песке" со звенящим бубном. Голос и движение в потоке: "Не возвращайся за забытой собой в бывший дом, что отныне не дом..."

А потом - уже совсем по другому и птица малая бьется в клетке ребер - "птица малая не бойся, я с тобой..."

Этот концерт - совершенно странный, уводящий, абстрактный, безумный... Резкая угловатая девочка плясала, а спокойный голос сидящей прямо на полу женщины был вокруг и над: "из поцелуя-клюва глядит отточенная игла..."



"Я так больше не могу, заверни меня в фольгу"

И серебряная мумия, завернутая в металлический блеск.

"Кто знает, что это такое - путь под углом, тому суждено породниться с болью"И бинты на лице, на лбу, на щеках...



А еще была осень, и рыжие кленовые листья летели сверху на сцену, под босые ноги похожей на осень женщины: "На траве заиндевела проседь - успокойся, я растаю, Осень..."



А когда уже почти забыли об Осени началась зима и полетел сне: "и не ведали, что скоро начнется она, кто тогда мог поверить тому, что она уже здесь - скоро зима"



И мистерия "Первого" с веерами-когтями, отсвечивающими синим в синем же свете.



И... еще столько всего...

Уход и падение... В чужое пространство, просто чужое, но не чужеродное, чуточку раскрашенное безумием, чуточку свободой, чуточку творчеством и то ли поднятое на крылья, то ли отпущенное в поток.



Похоже, мне сегодня не хватает слов...

---

У меня есть дом. А в доме - буфет. В буфете - невероятное количество всяких бокалов-рюмок-стаканов-стопок, много банок с кофе и чаем, подвсечники, мед, тростниковый сахар, сухофрукты и прочий изюм, стеклянная вазочка для печенья, разноцветные керамические кружки, сахарница из черно-дымчатого стекла и пепельница в форме женской синей туфельки. Еще там живут бутылки со спиртным, хлеб, стратегические запасы соли, ворохи пакетиков с пряностями и бамбуковый стебель, пытающийся пустить корни в стеклянной вазочке.

Вместе со мной живут небольшие кустики жгучего перца, выращенные из семян, "вечноцветущая бегония", которая на моей памяти ни разу не цвела, и семечко яблока в земле, пока не подающее признаков жизни.

Еще есть антресольки, на которых проживают банки с вареньем. Варенье я регулярно варю, но не ем, поэтому пытаюсь кормить им своих друзей. Оказывается, есть люди, для которых я варю яблочное варенье с грецкими орехами, и другие, для кого абрикосове, и третьи, для кого клубничное. И совсем недавно выяснилось, для кого я варю кизиловое варенье и варенье из белой смородины с ванилью и лимоном.

А в прихожей живет чванливая круглая ваза, исполненная чувства собственной важности и красивости.

Еще в доме живут книги. Полок пока мало, поэтому книги занимают все пригодные для возлежания места. Разноцветные и разновозрастные, добрые и зачитанные, сухие и официальные, мои и пришедшие в гости.

Всякие мелочи, карты и нэцкэ, атласы, поделки, старые открытки и рисунки, шкатулки и колокольчики.

А еще в доме живут скрипы и шорохи. Но людям они не показываются.

---

Улицу, на которой я живу, мои друзья недавно перекрестили в Хазарскую. А на днях, для большего сходства с оригиналом, в Хазаровскую.



Так теперь и живу, на Хазаровской, дом 6.

---

Тихие дни. Дождь сменяется солнцем, солнце дождем, небо затягивается стремительными облаками, облака вспыхивают ослепительно по краям, темнеют и становятся тучами, не меняется только ветер, днем он бродит по городу, ночью плачет у меня под окнами и гнет от обиды деревья...

Тихие дни. Белое вино или глинт, скандинавская мифология или архетипы, несколько набросков к рисункам, которые уйдут от меня в подарок другим людям, карты, ложащиеся на черные, в стилизованных звездах и планетах, салфетки, и мои слова.

Тихие дни. В гости приходят люди, и из взглядов и улыбок, из коротких фраз плетется радужная теплая сетка.



Очень тихие дни. Ленюсь...

---

Пора

В хоровод вокруг костра.

Хоровод пошел, пошел.

Все, что с вами, - шварк в котел!

Жаба, в трещине камней

Пухнувшая тридцать дней,

Из отрав и нечистот

Первою в котел пойдет.

Взвейся ввысь, язык огня!

Закипай, варись, стряпня!

А потом - спина змеи

Без хвоста и чешуи,

Песья мокрая ноздря

С мордою нетопыря,

Лягушиное бедро,

И совиное перо,

Ящериц помет и слизь

В колдовской котел вались!

Взвейся ввысь, язык огня!

Закипай, варись, стряпня!

Волчий зуб кидай в горшок

И драконий гребешок.

Брось в него акулы хрящ,

Хворост заповедных чащ,

Запасенный в холода,

Печень нехристя-жида,

Турка нос, татарский лоб,

Матерью в грязи трущоб

При рожденье, миг спустя,

Удушенное дитя,

Погребенное во рву,

Чтобы обмануть молву.

Эй, кипи, кипи, бурда!

А последнею сюда,

Чтоб бурлила наверху,

Бросим тигра требуху!

Взвейся ввысь, язык огня!

Закипай, варись, стряпня!

Чтоб отвар остыл скорей,

Обезьяньей крови влей.

---

***

Милых сердцу безделиц, пленительных пустяков,

Музыкальных шкатулок, фарфоровых статуэток,

Колокольчиков, писем, а главное – дневников

Скопилось столько, как будто не четверть века,



А столетье живу. Квартира по вечерам

Наполняется шорохами, как будто не в новом доме.

И память, память чудит.… И семи ветрам

Душно во мне - я слишком многое помню.



(c) И.Ш.

---

- А почему осенним?

- Потому что осенью все начиналось.

- А почему две недели?

- Да чтобы мало не показалось...



Осенью? Нет, скорее все-таки в августе. Холодным московским августом, настолько холодным, что я куталась то в легкое пальто, то в кожаный плащ, прятала в рукавах озябшие ладони, носила в сумке зонтик... А затянутое тучами небо смеялось громом, низко и протяжно, а где-то далеко, у горизонта, стремительно скользили в странном ломаном танце молнии...

Осенью? Да, листья уже желтели, и некоторые из них уже учились планировать на черный влажный асфальт или на взрыхленную тяжелыми каплями землю.



Осенью... долгие разговоры и прогулки по городу, горячий кофе в разнокалиберных кофейнях, музыка, но все же больше слов, и тепло, которое боялось расстаться с людьми, чтобы не потеряться в дожде...

---

В ажурной тени моих снов под большим ясенем, возле бьющего из под корней источника, сидела одна из трех и смотрела на ветви, чертя в воздухе пальцем, выбирая только один путь из тысяч путей...

---

- У тебя опять часы стоят...

- Которые?

- Песочные.



На протяжении двух выходных, стоило мне повертеть в руках песочные часики с синим, мелким как пыль, песком - как они прекращали подавать признаки жизни. Песок оставался в верхней колбе и не желал признавать закон всемирного тяготения. Видимо, у него были особые счеты с Ньютоном.

---

На этой земле имеет цену только обмолвка: лишь в ее праздничной тени можно укрыться от зноя взглядов тех, кто привык, закрывая глаза, верить в то, что он их снова откроет и, открыв их, - узрит тот же самый день, то же зной и кого-то неясного, скрывающегося в тени, того, о ком ничего нельзя сказать наверное...



(с) Стихи принцессы Атех





Так что там все-таки с хлопковыми колокольчиками?

---

Дождь... С утра улыбаюсь холодному ветру и падающим каплям. Мокрый асфальт и лужи, капли с зонта, деревья недовольно стряхивают влагу с листьев... И шорох дождевых струек.

Холодное сероватое утро. Две пары зеленых глаз. Чай и сигареты. Обманы зрения - несколько раз прочитала cotton bells вместо cotton balls и "Верховная Рада" вместо "верховая езда". По нескольку строчек из разных книг - лисы-оборотни дома и Черхавла по дороге на работу.

И долгое мягкое фа.



Как же они все-таки выглядят, эти хлопковые колокольчики?

---

На Итаку не вернусь. И не просите.

Ну, может быть, потом, позже, - взглянуть как-там мои состарившиеся под бременем бытового счастья бывшие знакомцы. И припасть. К корням и земле поочередно. Ненадолго - на пару дней. Больше не выдержу.

А потом - огородами и очень тихо, чтобы не подняли вой - к пристани, к причалам, к кораблям.



А вы, Пенелопы, по домам, по домам... нечего тут уже...