Начало марта в городе - одно из самых утомительных времен. Груды грязного снега, кое-где уже проглядывает земля, и солнце вроде бы светит, - но точно знаешь, что это надолго, что прежде, чем дожди слижут с тела города снег, тысячи и тысячи капель времени утекут в пустоту.

Мой город приходит в себя после зимней спячки, выглядит свежее и порой даже моложе. Вчера бродила по лесу - снег выглядит отражением готовой к посеву земли - такой же идеально рыхлый. В лесу почему-то меньше чувствуется излом на весну, - если городские деревья по крайней мере приобрели какую-то теплую гибкость, то те, что растут в лесу до сих пор хранят строгую неподвижность и замороженность.

Солнечный кристалл освещал их силуэты своим сиянием.

---

Скоро, скоро, очень скоро (если быть уж совсем точной - завтра) с Озона принесут Шеллочке "Исскуство Лисьих наваждений" Ляо Чжая, за которым она (Шеллочка) гонялась уже несколько месяцев :-))) Невероятно довольна :-)

---

Особенно запомнилась ночь с субботы на воскресенье, когда к пяти утра для достижения как можно более насыщенного колорита, мои любезные друзья решили, что необходимо сварить ирландского рагу. Впрочем, их мечты были развеяны сэром Ричардом, который всем своим видом продемонстрировал, что не собирается охотиться на водяных крыс в такое неподобающее время

:-)

---

Выходные получились с легкой сумасшедшинкой :-) Они и сами по себе были довольно бурными, а если присовокупить к ним ирландско-патриковские нюансы, то получался совсем уже экзотический коктейль из мест, людей и событий.

Ирландские ноты и вправду преобладали - предпочтение отдавалось Irish Pub-ам, ирландскому виски, ирландскому же пиву (темный горчащий сонно-текущий нектар), и тому самому "вересковому меду" - Irish Mist, похожему на расплавленный, ярко-золотой нектар. Запах меда и вереска, теплые вискарные нотки в основе...

---

Шепчущее утро, сонная обстановка на работе, люди приходят в себя, кофеварка непрерывно производит гуталинно-коричневую жидкость... Самые страдальцы уже выпили двухлитровую бутылку Новотерской и изничтожили лимон размером с мой кулак...

Утро...

---

Как и предсказывалось, в душе после Песни Песней опять пророс Екклезиаст:



7 И обратился я и увидел еще суету под солнцем;



8 человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; а всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством. "Для кого же я тружусь и лишаю душу мою блага?" И это - суета и недоброе дело!



9 Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их:



10 ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его.



11 Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?



12 И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, нескоро порвется.

---

Глупость ляпнула. Буквально в прошлой записи.

Два года назад я тоже перестала желать странного. И выпала в такое мшистое жизненное болотце.

Прошло время и я выкарабкалась обратно, поближе к звездам, что получается не у всех. Наверху оказалось гораздо более пусто и трагично, чем было, но я восприняла это как собственный недосмотр за истекшее время. Впоследствии, конечно, окзалось, что все гораздо сложнее, но и это я переживу.

Наверное, я просто боюсь, что ряд очень дорогих мне людей так и не сможет вернуться под лунный свет в хоровод муз, в тот единственный мирок, где чувствуешь себя максимально свободным...

---

Всякий раз расстраиваюсь, когда кто-то из моих знакомых перестает "желать странного" и начинает действовать по заранее рассчитанной и определенной схеме, выверенной даже не им - а многими и многими до него... Эх... Тихонечко и грустно сказать: "Тридцать три раза массаракш" и вспомнить про "друзей моих медлительный уход".

---

Ассоциации с собственным настроением...

Жители Ямайки очень любят любить.



Без любви жители Ямайки впадают в тоску и меланхолию. Они шатаются вечером по городу и срывают незрелые финики. От этого у них болят животы.



Жители Ямайки очень любят фильмы с участием Монго-Монго. Потому что она красивая.



Жители Ямайки очень любят созерцать море.



Жители Ямайки очень любят отбивать ритм.



Жители Ямайки очень любят по-всякому мыться.



На Ямайке не бывает зимы. Зато весна там два раза в год.



Жители Ямайки очень любят петь песни. Они поют весь день и даже во сне.



Если проснуться ночью и недвижно прислушаться, отовсюду услышишь пение - это жители Ямайки тихо поют во сне.

---

Сегодня проснулась с ощущением, что в моей крови завелось мартовское, кошачье "Мяу!".

Оно заставляет кровь бежать быстрее по жилам, острее воспринимать запахи, звуки и цвета, зажигает желтые дразнящие огоньки в глазах, щекочет губы предвкушением, заставляет голос звучать с хриплым мартовским надрывом и добавляет пластики движениям...

Наверное, "Мяу!" проникло в кровь вместе с солнцем... Наделяет же меня солнце каждую весну целой щедрой пригоршней разнозолотистых веснушек? Вот и "Мяу!", похоже, тоже его работа.

---

Дыхание Весны в открытое окно...

Эй, в черном ситчике, неряха городская,

Ну, здравствуй, мать-весна!

Ты вон теперь какая:

Расселась - ноги вниз - на Каменном мосту

И первых ласточек бросает в пустоту.



Девчонки-писанки с короткими носами,

Как на экваторе, толкутся под часами

В древнеегипетских ребристых башмаках,

С цветами желтыми в русалочьих руках.



Как не спешить туда взволнованным студентам,

Французам в дудочках, с владимирским акцентом,

Рабочим молодым, жрецам различных муз

И ловким служащим, бежавшим брачных уз?



Но дворник с номером косится исподлобья,

Пока троллейбусы проходят, как надгробья,

И я бегу в метро, где, у Москвы в плену,

Огромный базилевс залег во всю длину.



Там нет ни времени, ни смерти, ни апреля,

Там дышит ровное забвение без хмеля,

И ровное тепло подземных городов,

И ровный узкий свист летучих поездов.



А.Т.

---

Утро шептало, призывая остаться в сладких снах, в образе желто-янтарных глаз, утро ловило меня паутиной слов и мелодий и дарило мне прелесть пахнущего водой снега, утро - мое время. Оно вытеснило ночь и стало мне столь же родным, как бархатная тьма иллюзий.

Утро дарит мне книжные строки, запах косметики, горячую воду душа, кофе из маленькой джезвочки, музыку и образы.

Утром мне никто не мешает хорошенько подумать. Утром можно выкроить время, чтобы написать какую-нибудь штучку или сделать набросок...

Нежность жемчужных отттенков неба, белизна рыхлого нездорового снега, тепло батарей, иссушающее воздух, прохлада дуновения ветра, тишина смеющихся образов.

Сегодняшний снег пахнет водой. Теплые мягкие непрочные хлопья, первый снегопад, доставивший мне удовольствие за весь холодный сезон... За этим снегопадом уже видится весна, это ее порожденье. Теплое антициклонное дыхание.

---

Каждый вечер скучать по городу - это что, влюбленность? Или уже зависимость?

Но никак не могу отогнать ощущение, что вот, еще немного, - и я коснусь губами и ладонями сырого весеннего воздуха, и ладони московских домов и улиц примут меня.



Все таки без дедушки Хайяма мне стало скучно, поэтому сегодня опять развернула рубайят:



Все, что видишь ты, - видимость только одна,

Только форма, а суть никому не видна.

Смысла этих картинок понять не пытайся -

Сядь спокойно в сторонке и выпей вина.

---

Все таки млею от женской зашкаливающей эмоциональности. От своей собственной, к слову, тоже.

Возводить изо дня в день эмоцию в эталон, хранить и лелеять, давать ей словесную форму, оттачивая выразительность слова ото дня ко дню. Разбирать с пристрастием, фактически препарируя, что служит причиной для возникновения той или иной эмоции.

Но главное все же - эталонизирование.

---

Очень забавный ма-а-а-а-а-аленький и нестандартный тест. Понравилось.

http://www.ur.ru/~sg/ph_test_intro_r.html

---

В настроение...

Стон флейты - могучее пламя, не веянье легкой весны,

И в ком не бушует то пламя - тому ее песни темны.

Любовное пламя пылает в певучей ее глубине,

Тот пыл, что кипит и играет в заветном, пунцовом вине.

Со всяким утратившим друга лады этой флейты дружны,

И яд в ней, и противоядье волшебно соединены.

В ней песнь о стезе испытаний, о смерти от друга вдали,

В ней повесть великих страданий Меджнуна и бедной Лейли.

Приди, долгожданная, здравствуй, о сладость безумья любви!

Верши свою долю и властвуй, в груди моей вечно живи!

И если с устами любимой уста я, как флейта, солью,

Я вылью в бесчисленных песнях всю жизнь и всю душу свою.



Руми

---

Вчера ночью бродила по ночной Москве, снова и снова поражаясь ее уютной, сдержанной красоте... Подсвеченные страрые здания центра, текущая по улицам огненная лава, фонари... Даже не всегда раздражает дурновкусица неоновых стендов.

Мой ночной город умиротворяет и обладает неповторимой способностью придавать сил, поддерживать. Здесь есть сияющие проспекты и узкие, дорогие сердцу арбатские переулки и дворики, изгибы набережных ласкают душу, горбатые мостики Яузы подбрасывают тебя ближе к звездам, спасая от речной сырости; здесь земля предлагает небу церковные купола в золотых обертках и сахарные стены храмов и звонниц, игрушки-бирюльки памятников и фонтанов, строгие планировки скверов и запущенность московских лесов, изящность особнячков и монолитную стеклянную хрупкость новых офисных зданий...

А небо тихо-тихо укрывает свою игрушку ватной облачной ладонью...

---

О господи... Какой-то затейник с нашего этажа поставил вместо звонка запись часов с кукушкой... Теперь по всему офису то из одного угла, то из другого раздается такое летнее, такое знакомое кукованье...

---

Иногда начинает лихорадить не только саму Шеллу, но и ее душу. Душу трясет, и ажурные стенки начинают сыпаться от вибрации, теряя четкость очертаний, роняя кирпичики из своего тела... Кирпичи и камушки летят вниз, дробя и покрывая слоем белесой пыли все мои нежно хранимые сокровища души.

---

Милый бел и румян, отличен из тысяч,

Кожа его чистое золото,

Кудри его как пальмовые гроздья, темны и волнисты;

Глаза его как два голубя на бурных потоках, -

Купаются в молоке, сидят у разлива;

Щеки его - гряды благовоний, губы как красные лилии, капающие миррой текучей;

Руки его - золотые жезлы, усаженные драгоценным каменьем;

Живот его как слоновая кость, обрамленная сапфирами,

Ноги его мраморные столбы, поставленные на золотых подножьях:

Облик его - как Ливан, он прекрасен как кедры;

Нёбо его сладость и весь он отрада

Вот какой мой милый, какой мой друг, девушки Иерусалима...



Нигде больше нет таких эмоций и такого надрыва, такой щемящей боли, предчувствия утраты, нет пения душ в унисон, нет слитного биения сердец...



А следущим шагом как правило бывает Экклезиаст